И славно зиму проведёшь...

   В первых числах января эта практика обязательная. В ней всё: встреча, разговоры, медитативное погружение, с последующей совместной трапезой. С добавкой, с добавкой ещё... Вот мы и отдохнули душой.

   В Сибири обычай сохранился до наших дней. Аборигены помнят его полное название: "Не собраться ли нам завтра полепить пельменей?" Ответ на поставленный вопрос очевиден. Как верно замечено: любое упоминание Пушкина оживляет разговор и поднимает настроение. А у нас в Сибири для разговоров и настроения, кроме Пушкина, есть ещё пельмень. Наше Всё -  рукотворное, самолепное, длинными рядами уложенное, людей объединяющее. И на январскую лепку я Пушкина непременно беру, самое старое издание "Евгения Онегина". Гадать будем.

   К точно назначенному времени поднимаемся по лестнице старого дома без лифта. Как всегда, завораживают здесь два выхода из подъезда. Мы вошли со двора, а есть ещё другой, парадный. Он заложен, как на картинке в книжке, простым деревянным засовом: чтобы не украли велосипеды.

    Да, наш мир несуразен и полон самых разнообразных глупостей. С парадного может прокрасться злоумышленник, свои ходят через чёрный... Но задумано-то было красиво, со смыслом. Вот и эркер это подтверждает - широко и далеко виден из него вечерний праздничный город. Площадь с круговым движением, на месте которой в стародавние, ещё до рождения дома, времена был пруд. 

Неужели и с лебедями?

Вполне возможно.

   Итак, собираются только свои. Многими годами испытанные, в дружбе абсолютно проверенные. Моя давняя, школьная подруга приходит сразу со своим тестом; у неё всегда получается волшебное, легендарное. Никто больше так не умеет. Гениальное тесто, симфоническое произведение искусства.

   А это руки такие. Кроме симфонического теста, руки принесли специальный, испытанный и проверенный большой стеклянный стакан. Никаких скалок! Тоже древний сибирский обычай, сейчас в основном утраченный. Но только не нами!

   Вот уже и готов длинный белый стол. Вот приступаем. Участвуют все. Обязанности чётко распределены, как в средневековой мануфактуре: резатели и раскатыватели теста, раскладыватели фарша, знатные лепщики...  Один пельмень обязательно делаем с сюрпризом: прячем внутрь кусок солёного огурца. Кому выпадет, тот главный счастливчик. 

   Но важнее всего именно разговоры. Зимние, душевные, пельменные, домашние, ни с чем не сравнимые разговоры. Идеально, если бы за окном стоял мороз, и сотни, любовно укрытые белыми вафельными полотенцами, отправлялись бы сразу на балкон, как положено по канону. Но в этом году что-то случилось, и в Новосибирске январские оттепели.

   Ну, не отчаиваемся. Всё ещё будет.

Самый лучший момент - это когда в огромной кастрюле уже закипело, и первая партия всплыла. Через несколько минут можно вылавливать в огромную миску. Сверху разместить щедрый кусок правильного сливочного масла, оно тут же распустится, поплывёт по пельменям. И пар пахучий, лавровый, древний, в самый нутрь человека проникающий...

   Выловив первую партию, моментально загружаем вторую. Про магазинные никто сейчас и не вспомнит. Нет их. Не упоминаются.

   И вот настанет время Пушкина. Страница, строка. Пушкин-то всё знает. Сразу и выпадет. И сразу в точку.

Сиди под кровлею пустынной,

Читай: вот Прадт, вот  W. Scott.

Не хочешь? - поверяй расход,

Сердись иль пей, и вечер длинный

Кой-как пройдёт, а завтра тож,

И славно зиму проведёшь.

  Ещё как славно-то Александр Сергеевич. Особенно если завтра тож...

Первый белый день

   Самый белый день в году - первый. Первый день января. В тот незаметный промежуток, когда наконец-то все уже спали, пришёл снег. И город стал похож на самое лучшее в мире лакомство. Встать и пойти в этот день - вот цель, которой можно будет потом гордиться.

   Вдруг оказаться в старом районе города. В незнакомом парке, сквозь который бежит одна-единственная спортивная женская фигура - внезапное и несокрушимое доказательство того, что стереометрия, над которой когда-то маялась в школе, есть не тоскливое нагромождение формул, а сама жизнь. И есть в этой жизни совершенно разные плоскости. Одни из них населены красочно, шумно и густо. А иные пересекает из точки А в точку Б кто-то сам по себе, и лежит для него за гранью незыблемый оливье, сложносочинённая сельдь под шубой, и даже бутерброды, ровно, как паркетом, застеленные огненной весёлой икрой.

   И то, и другое - чистейшая правда. Всякий, попавший на свою грань - счастлив. Не хочется уходить. Хочется смотреть картину: лёгкое голубое небо, задёрнутое тюлем облаков; следы, тени и снег... Impression, впечатление. Земля уже развернулась, уже летит навстречу Солнцу со скоростью нескольких минут в сутки.

   Но мне ещё совсем не хочется весны, и сумерки очень скоро успокоят, придут на помощь. Выползут из-за угла, окутают улицы густеющим на глазах, как сиреневый кисель, уютом.

   Но пока стоит в городе самый первый белый день. И ловится момент. Большой старый зелёный дом, как и всё теперь, огорожен железом с кодовым замком. Но в одном месте прутья кто-то раздвинул, как тысячу лет назад; сделал практичный и хулиганский лаз. Конечно же, хочется немедленно сквозь него протиснуться в чужой таинственный двор. Обойти и посмотреть все колонны, балкончики и выступы, величественную потёртость и обветшалость. И огромный дымоход возле первого подъезда, который проводит теперь неизвестно что.

   Много видел этот дом разных первых дней.  И снова видит: как на склоне овощехранилища в центре просторного, задуманного именно для прогулок, двора, появилась ледяная горка, и дети летят по скату вниз, как теперь и всегда. А потом карабкаются вверх, точно следуя мудрой пословице. И так по кругу, по кругу, по кругу... Такое количество раз, что его ещё никто в мире не решился посчитать.

   В этот самый первый день мир как двор. Он населён детьми - прошлыми, настоящими и, конечно же, будущими. Он населён спортивной фигурой, у которой свой упорный путь в параллельной плоскости - из пункта А в пункт Б.