Отколоть всё лишнее

   Туман был намазан толстым слоем на Енисей, как лёгкое, пухлое масло. От этого казалось, что река лежит неподвижно, как бесконечный королевский бутерброд. А чтобы мир казался ещё белее, по другую сторону дороги встала мраморная гора. У её подножья были разбросаны причудливые куски, похожие на колотый сахар.

   Если стучать мрамором о мрамор, выйдет очень аппетитный звук. Выйдет мысль о первом человеке в мире, который догадался отколоть от дикой мраморной глыбы всё лишнее и достать из неё на белый свет прекрасное творение. Как будто не из камня сделанное, а из живого материала, только вечного. Наполненного мягким внутренним светом.

   И вот прямо здесь, в этой горе, томятся многие непроявленные творения, терпеливо ожидая своего мастера. Может, когда-нибудь и дождутся. Но пока здесь обосновался экстрим-парк "Мраморка". Говорят, что где-то там на скале, прямо над бездной, подвешена кровать, на которой всякий желающий может провести ночь. Почти как у Пушкина, только без царевны и королевича Елисея. Так ведь у Пушкина - сказка, а здесь - за отдельную плату экстрим.

   Долго перебирала я белоснежные обломки. Выбирала, какой из них увезу домой, на память. Моя слабость и моя привычка. Куски попадались большие и малые, и нужно было дождаться такого, который сам попросится. Нужно угадать.

   Попросился весомый, поблёскивающий на сломе, как иней. Хорошо встал он потом на книжную полку, уверенно. Как вечный осколок того белого утра.

   И дорожка там была бело посыпана мелкими мраморными камушками, похожими на конфеты парварда. Не мог, не имел права не появиться на той дорожке откуда ни возьмись совершенно непроницаемый чёрный кот. Знал кот, что смотрится, можно даже песню не заводить. Почти как у Пушкина. Только у Пушкина - сказка, а здесь - сувенирная лавка и кофе с собой.

   А я -  первый человек в мире, который догадался: если встала на твоём пути неясная глыба, отколи от неё всё лишнее, и получишь Пушкина. Который знает всё.