Ни покорить, ни изучить, ни освоить

   Даже если путешествие маленькое, оно всегда большое. Настолько, что в первую ночь после возвращения, случайно проснувшись в самый тёмный, в самый тихий час, можно сразу и не сообразить: где я? что я? Ах, дома... И здесь, прямо за стенкой, прямо находится мой большой, удобный и тёплый душ? Мой драгоценный, а после разлуки так и вовсе родной навеки туалет?

   Похоже, всё так и есть. Можно и дальше спать спокойно.

Но путешествие было! И оно останется главным событием этого лета: озёра и горы Хакасии, немножко Красноярский край и долгожданный Енисей, синие Саяны...  Летом должна исполниться хотя бы одна заветная мечта.

   Даже короткие поездки по Сибири навсегда исцеляют от слова "покорить". Конечно, Ермак Тимофеевич был глубоко и широко выдающейся личностью. Но даже самый масштабный исторический деятель проиграет этим беспредельным, молчаливым и величественным пространствам. В которых между двумя населёнными людьми пунктами может быть час езды, и даже больше. Встречаются здесь и вовсе не населённые пункты, и целые вечности, населённые не людьми, до людей, с большим запасом рассчитанные на после людей. Покорить Сибирь нереально. Освоить Сибирь можно как колодец: зачерпнул ведром, а он опять полный. Изучать Сибирь - всё равно что посвятить всю свою жизнь грибу, или муравейнику, или ручью. И всегда помнить, что за ними ещё простирается целый лес.

   Но сначала, как ещё одну жизнь, нужно будет прожить поля. И мятно-зелёные неспелые пшеничные, и рапсовые солнечного цвета - до самого горизонта. Именно на них больше всего слетается любителей фотографировать и фотографироваться. Есть просто поля разнотравья - душистого, цветного, перепутанного. Очень и очень густо населённого представителями разнонасекомья. Чуть потревожишь травы - и тут же набросятся представители. Очень хочется, чтобы они хоть когда-нибудь в жизни спали. Но по всему выходит, что в насекомом мире спать не принято.

   Но как же не пройти в разнотравье. Прямо к плотным, аккуратно свёрнутым в рулон колобашкам высохшего сена. В моём детстве как-то больше были стога, похожие на сугробы и горки. Однажды я съехала в платье, и сейчас ещё помню те долго не заживающие царапины на ногах, по всей их семилетней длине. Сено выглядело пушистым, а на самом деле оказалось жёстким как проволока.

   А если забраться на колобашку, такие царапины будут на коленях. Пусть будут. И будет зной, и будут зудеть колени и насекомые всех мастей. И не очень приметная в траве, но всё же отчётливая надпись на деревянном щитке строго предупредит, что охота в этом месте категорически запрещена.

   И сразу как-то верится, что в ближайшем лесочке водятся и крупные какие-нибудь представители. О которых мы ничего не знаем только потому, что никому ещё и никогда не удавалось ни освоить, ни изучить, ни тем более покорить Сибирь.