Мечта и Сростки

   Хорошо, когда в любое время года, но особенно летом, исполняется какая-нибудь мечта. У меня исполнилась давняя - побывать в Сростках. Село Сростки Алтайского края посмотреть с горы Пикет. Там нет пряничных домов, и река течёт не молочная, а Катунь. Но дело в том, что Сростки дали человечеству одного из самых удивительных гениев, со взглядом горьким и мудрым - Василия Макаровича Шукшина. 

    Мне хотелось побывать на той земле, посидеть в той простой траве. Скошенной много лет назад в первых кадрах фильма "Печки-лавочки" самим героем. И это не игра - с первого кадра. Это всё настоящее. Не актёр, который учился косить специально, чтобы как можно глубже и достовернее погрузиться в образ. Это не сыграно, а просто человек умеет. Видно, что умеет. Жизнь научила.

   Я сама знала таких людей. Как уезжали они рано утром в поспевшие поля. Как возвращались вечером с потемневшими от загара лицами. Усталые, но не злые. И один из этих темнолицых оказывался моим папой, а трое других - его братьями. Все приехали из своих городов в деревню на покос.

   Покос. Это слово ломало лето пополам, будто краюху хлеба. Оно было душистым, как поля, знойным, но не желающим дождя. Оно состояло из трёх великих С: скосить, собрать, сложить. Успеть именно в тот день, который кормит год. Огромные поднимали на вилы облака сена, непомерные возводили стога - ровные, аккуратные, по всем правилам. А когда дело было сделано, совершал генеральный обход неутомимый, лёгкий на ходу дед. Небрежно наводил последние штрихи, как и положено мастеру. Поправлял, чтобы уж было совсем травинка к травинке, легко шевелил огромное. Ну, а совсем уж окончательно принимала работу сама баба Тася - это было нерушимо и свято.

   Потом проходило лето, и в своей благоустроенной городской жизни я забывала про покосы и вилы, но какой-то стог в самом центре моего мироздания всё же был поставлен крепко. Потому так и волновали всегда шукшинские "чудики", и хотелось побывать на его земле - почти моей. Потому что некоторые герои рассказов как будто пришли на покос во двор бабы Таси ещё до третьих петухов - помогать.

   Сначала просто походить по Сросткам, по улицам. Но так, чтобы выйти к дому-музею. Маленький домик, где прошли детские годы: печка, горница, в углу рукомойник... Рассказ про долгие зимние вечера - отсюда. Всё - отсюда. Во дворе колодец, банька по-чёрному (чтобы войти, нужно сложиться пополам), у завалинки кот редкого лунного цвета. Действующий огород, прополота картошка. Как будто не музей, и хозяева вернутся, когда пройдёт ещё одна экскурсия.

   Как будто ничего не изменилось с тех давних пор. И тот же самый ветер дует на горе Пикет - большой, широкий, им очень хорошо дышится даже в такую жару. С некоторых пор здесь посадили на камне очень заметную и ужасную, разрушающую всю магию места скульптурную фигуру, с надписью, которую как-то неловко читать: "Василию Макаровичу Шукшину с любовью русские люди". Разве о таком кричат коллективно, да ещё с горы?

    Лучше бы так: в натуральную величину, в сторонке, откуда открывается тихий простор, простой вид, к которому хочется возвращаться из любой точки своей сложной личной жизни. Чтобы присесть рядом в траву и тоже смотреть. И думать. Сидеть бы и думать.

   Но пора идти дальше, нести в себе исполнившуюся мечту. Поесть в честь неё знаменитых сростинских пирогов - каждый размером с подмётку большого размера. Накупить жаренных - с картошкой и капустой, с луком и яйцом. Чтобы легли вдоль и поперёк желудка, а дыхание от радости спёрло.

Хорошо ведь? Хорошо. Ну, и всё.