Как бы дорасти?

   В детстве этот фильм казался сущим наказанием. К нему не бежали сломя голову со двора, его не обсуждали с пылом и жаром на следующий день. Однако нужно ведь что-то смотреть, вот и смотрели. Отныне целых пять вечеров будут заняты по первой программе этой тёмной, непонятной тягомотиной. Хотелось, если уж фильм длинный (слова "сериал" тогда ещё не было, было "многосерийный художественный фильм"), так пусть будет с героем, в которого, по крайней мере, можно влюбиться - лорд Гленарван там, или Арамис. Но здесь...

   Решительно не на ком было остановиться взгляду все пять вечеров. Не привлекал ни круглый Чичиков с аккуратно зачёсанным набок чубчиком, ни его автор с причёской, похожей на птичьи крылья, и одно крыло всё время лезло на глаз. Автор крыло отбрасывал и вещал что-то синтаксически очень длинное и в мой внутренний мир никак не вхожее. Не было сил терпеть, но запомнилось, как Чичиков ест блин, щедро обмакнув его в сметану; как помещик Собакевич шлёпает на свою тарелку кусок мяса ужасающей величины и толщины...

   Речь идёт о гениальной картине Михаила Швейцера "Мёртвые души". Да, картине. Сейчас это слово вышло из употребления, сейчас говорят: кино. Но бывают случаи, когда язык сам собой поворачивается на старинный лад, на высокий штиль. Картина - это не кино, не фильм и тем более не сериал. Картина - это про то, как смотреть и всматриваться. Слушать и вслушиваться. Сидеть на скамейке и думать. Вот же они, персонажи, все на поверхности холста, но за каждым мастер оставил бездну - ныряй, на сколько хватит дыхания.

   Говорят, что до классики нужно дорасти. На вступительном экзамене по литературе мне попался билет: мёртвые и живые души в поэме Гоголя. Я вздохнула с облегчением: знаю! И бойко отбарабанила всю ту школьную чепуху, которой оказалось достаточно, чтобы получить пятёрку и поступить в университет. Сейчас бы мне ту бойкость и уверенность. Хорошо, что больше не нужно никуда поступать, можно спокойно, в своём темпе, дорастать до классики и смотреть картину.

   С первого кадра, с титров влюбиться во всех подряд и навечно. В Чичикова - Калягина, в Манилова - Богатырёва, в Собакевича - Вячеслава Невинного. В очередной раз полюбить Иннокентия Смоктуновского - таинственного актёра без амплуа, у которого Плюшкин как падший Гамлет, а если посмотреть чуть слева - князь Мышкин, а если отступить на три шага - страшный и космический И. О. О. И, конечно же, отдельно следует плениться автором - Александром Трофимовым, и всеми его монологами. Прижать к своему внутреннему миру как родного и почтмейстера Ивана Андреевича, и приятную во всех отношениях даму.

   Пытаться всеми силами дорасти до этой истории. Как бы дорасти? Что это такое: быть живым и быть мёртвым? Каким образом в твою единственную душу вкатится вдруг на бричке герой без особых примет и опознавательных знаков, предложит сделку? А потом ищи ветра в поле.

   Как же так получается тысячи лет? Не даёт ответа. Не даёт ответа автор с причёской, похожей на птичьи крылья. Никак не даёт.