Раздавался в лесу

   Ноябрь я люблю весь, но особенно - его тишину. Особенно если удастся из города дня на три. Я люблю редкие сухие снежинки, которые пролетают одна штука в час, но при этом все разные, строго по закону природы. Я люблю прозрачный берёзовый лес, похожий на прямой застывший снегопад. Одна берёза обязательно будет лежать поперёк, мощно вывернутая с корнями и огромным комом земли. И невозможно представить в такую тишину, что в мире бывают сильные, намного сильнее дерева, ветра. Что бывают в мире ураганы.

   Летом здесь вовсю жужжали, и даже свирепствовали, насекомыши многих видов, а сейчас бревно полностью приспособлено для того,чтобы просто сидеть. Как приспособлен пень, у которого на боку повис гриб-трутовик. Раньше я ни за что не стала бы читать такой рассказ о себе: осенний лес, подробно расписанная природа... А теперь не только читаю, но и пишу: как стою, а потом сижу на поваленной берёзе, разглядывая лишайник очень приятного для глаза цвета. Теперь я понимаю классиков, во главе с Тургеневым и Пришвиным, которые раскатывали каждую сосновую иголку на две страницы.

   Так был тихий ноябрь. И вдруг раздалось в лесу. Именно раздалось - как топор дровосека. Дробный и очень настойчивый стук. Дятел! Я никогда не слышала. Я никогда не видела. Я знала только по книжкам и мультфильмам: там дятел был в красной шапке, очень серьёзный и сосредоточенный. Говорил умно, выглядел уверенно. Дятла хотелось уважать не только как птицу, но и как профессионала.

   И вот он стучит наяву. Он раздаётся где-то совсем близко, единственный в этом ноябрьском мире. Игорян, слышишь?

 - А ты знаешь, что дятел работает с закрытыми глазами? - говорит Игорян. - Чтобы они не вылетели от сотрясения.

   Нет, даже этого я не знала. Но стала ещё сильнее всматриваться в верхушки берёз, откуда всё доносился и доносился мерный сухой стук. И наконец увидела! Он самый, дятел,сидел в могучей развилке и работал с таким огоньком, так неистово, что я сразу поверила в его закрытые глаза. Дятел трудился, как игрушка "Мужик и медведь" в очень высоком темпе и,может быть,в эту самую минуту спасал дерево от недремлющего короеда.

   А я встала с одной берёзы и пошла к другой, с дятлом. И приложила к стволу ухо, как к первому в мире телефону. Дерево отозвалось всем своим ростом глубоко и гулко. Оно было заодно со мной и с дятлом, особенно если закрыть глаза.