Однажды я прочитала в журнале "Огонёк" странное стихотворение, которое сразу и навсегда запомнила наизусть. Неизвестного мне до той поры Павла Антокольского. Большое стихотворение на большом и очень белом глянцевом развороте.
Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда...
Сама я в то время только ещё начинала сочинять стихи, и это был сильный, хороший урок: ускользающие, но вместе с тем очень точные рифмы, наполненная густыми красками интонация, как старшая, старая живописная картина. Как Босх.
Вскоре родители купили мне альбом с его репродукциями и длинной, в половину книги, вступительной статьёй, которую я немедленно прочитала. Чтобы лучше понять этих страшных персонажей, этих существ, этих ногатых рыб и шагающих большими ступнями птиц. Зачем они? И весь этот мир, в котором как будто только такое и осталось. Как будто он вылупился из гигантского яйца, которое мы считали... Пусть не прекрасным, это чересчур. Обыкновенным, привычным, округлым. А вышло-то вон как. Треснуло, и он вылупился.
Так Босх проник в мои клетки, постепенно перешёл в хроническую форму. Иногда обострялся, и я знала, чем его заглушить.
Но вот однажды приходит такой Босх, что больше не остаётся слов. Все знакомые, прежние слова уже не в силах называть людей и предметы. Они бессильны и выдохлись. Нужно теперь придумывать какие-то новые слова - для новых фраз и, может быть, даже каких-нибудь новых стихов.
Ирина, видео уже недоступно :(
ОтветитьУдалить