Колывань

   Я знала, что у нас есть где-то Колывань, я слышала. Нравилось название - мягкое, историческое. Я думала, что далеко, оказалось близко. Дорога туда ведёт то медная сосновая, то белая берёзовая. Недалеко, а мир другой. В начале 18 века, когда на месте Новосибирска бродили медведи и квакали лягушки, здесь был построен Чаусский острог, для защиты границы от набегов кыргызов. И кыргызы, видать, присмирели. А возле крепости появилась и разрослась слобода, закипела жизнь. И кипела до тех пор, пока Транссибирская магистраль и наш неугомонный город не перетянули одеяло на себя. Но историческая Колывань осталась - под боком, за Кудряшовским заповедным, насколько это возможно в наше время, бором.

   Старины в Колывани сохранилось не так уж много, а тишины - сколько угодно. Милые и разные купеческие дома. Здесь в самом деле кипела когда-то деятельная, разнообразная жизнь.

   В самом центре, как ратуша в средневековом городе, возвышался непоколебимый и стылый Ленин. Это по части Игоряна. После просмотра мавзолейной мумии он заинтересовался памятниками и всей этой странной мифологией, про съеденные чернильницы и зашитые в валенки нелегальные листовки. Колыванского Ильича Игорян признал непохожим, и это было удивительно. Мне-то казалось, что Ленин всегда похож, испортить Ленина так же трудно, как шарлотку. "Не та бородка! - сказал Игорян. - И он как будто улыбается. А Ленин улыбаться не должен."

   От улыбающегося Ленина прошли мы по аллейке, всё ещё новогодней в феврале, и поэтому похожей на песню "После бала". Снегурочка от 3 "Б", творчество семьи Анфимовых, рябина от детского сада, в котором кто-то дядя Стёпа или просто умеет летать...

   А возле библиотеки нашли Пушкина, это уж специально для меня. Рядом с Пушкиным стояла избушка на крепких курьих ножках - буккроссинг. Жаль, что я не знала заранее, а то привезла бы сюда много хороших книг.

   Такова была Колывань. Но как же не посмотреть на реку Чаус, с которой всё началось? Под горой, за деревней, которая называется,естественно, Подгорная. Заснеженный белый Чаус, безлюдный налево и направо, если не считать лыжника в ярко-оранжевых штанах. Чаус, укрытый какими-то особо крупными снежинками, как будто я смотрю на мир в микроскоп и вижу срез его дней. похожий на слоёный пирог; слышу, как дует здесь холодный ветер, а потом тёплый ветер, а потом очень холодный опять.

   А на том берегу, за полоской леса, просто и ясно откроется мир, который я искала: ровный, пустой и очень белый. С правильно, как шахматные фигуры, расставленными колобашками сена. С птицей на ветке, которая триста лет подряд всматривается в горизонт. Но кыргызы давно уже набегались и больше не грозят. Поэтому будь спокойна за нас. Летай, птица.