Территория жизни

   Когда-то ВДНХ была у меня связана с обратной дорогой. Каждый год, возвращаясь домой из бабушкиного городка, непременно ехали на ВДНХ. Так родители хотели скоротать время между поездами. Каждый год, но в памяти почти ничего не осталось. Может быть, оттого, что на сердце моём лежала чугунная, совсем не детская тоска. Домой не хотелось до воя. Вот мы сейчас приедем, и впереди у меня только не даль, а вторая смена пионерского лагеря. А это значит, что все радости лета закончились, и ждать больше ничего не приходится.

   Но, конечно, я не выла. Я спокойно ехала опять на ВДНХ, пила там диковинный напиток"Фанта", смотрела на спутник в поднадоевшем павильоне "Космос"... Какие-то котлеты с крупно порубленными кусками зелени внутри, жара, большие золотые фигуры, и так медленно-медленно тянется день, и не кончится никогда.

   ...Потом незаметно кончились несколько лет, и снова я увидела ВДНХ уже в разгаре девяностых. А если бы не увидела, то ничего бы не потеряла. Киоски с разноцветными ликёрами и сладкими батончиками были тогда одинаковыми по всей стране, и золотого сияния фигур я за ними как-то не разглядела.

   Долго, долго не получалось у меня посмотреть ВДНХ во всей летней красе, и с лёгким сердцем. Но вот, наконец, получилось, мы выбрали день. И столько там оказалось воздуха, простора и света, что сын мой просто побежал не оглядываясь куда-то в даль, что вообще-то ему совсем не свойственно. Может быть, оттого, что его лето не кончается здесь, как было у меня когда-то?

  Да нет, просто место здесь такое, хорошее. Противоположное Красной площади, где всё про смерть. И сходить туда, разумеется, надо - посмотреть, откуда начинался город, послушать куранты. Один раз. А больше не тянет. Сковано там и ничто не напоминает о счастье, безусловном и необходимом, как воздух.

  А здесь - всё про жизнь. Про человека и его нужный мирный труд; его смелую и дерзкую мысль. Про мускулистые тела, гордо поднимающие над головой инструменты и результаты: молот, серп, толстый сноп золотых колосьев. Здесь не встретишь больше борова-рекордсмена и чудо-тыкву размером с карету Золушки, и знатный забайкальский чабан не привезёт отсюда в родную степь золотую медаль, но всё равно, всё равно...

   Здесь величественно и спокойно. Так, что сразу хочется верить в своё ремесло. Верить, что Данила-мастер выйдет когда-нибудь из мрака подземелья, и между народами возможна не только вражда, но хоть изредка и дружба.

  Среди многих, некогда живых, а ныне памятников, нашли мы павильон "Свиноводство", где в Денискином рассказе "Белые амадины" проходила выставка певчих птиц.Теперь ничего нигде не проходит. Не смотрят кони из окон "Коневодства", и в "Овцеводстве" полная тишина, и в "Пчеловодстве" не ужалят. Возле "Мясной промышленности" выстроился длинный ряд одинаковых чёрных машин. Но не промышленность ведь приехали они сюда обсуждать.

   Поискали лужайку, на которой могли снимать будущее глазами Коли Герасимова: люди в белых одеждах играют в бадминтон, бесплатные пирожные в автомате, непрерывные звуки вальса. Безупречно выбранное место для съёмок, ведь здесь - всё про жизнь. Про то, каким непременно станет человек, даже если он хроническая обезьяна.

  В Ботаническом саду нашли пруд, на берегу которого огорчённая Алиса Селезнёва уговаривала крокодила Сеню думать, а он не хотел и срывал эксперимент. Посмотрели, не висит ли на берёзе миелофон. Нет, не висит. И пруд совсем зарос. Но всё равно, всё равно...

   Мы прошли сад насквозь, спустились в метро и поехали в гости. Светлый, хороший получился день. Мы его запомним.