Многопрудное

   Прекрасный вид городского отдыха, для меня, может быть, самый лучший - пруды. Идёшь среди машин, шума, раскалённых камней и высоких этажей, идёшь долго и вдруг - стоп! - откуда ни возьмись древесная тень, тишина, плоское блюдо воды, на котором замер лебедь. А рядом усердно перебирает лапами утка с пятью подросшими утятами.

   Фонтаны - тоже хорошая городская вода, бодрая, весёлая. Но задумчивые, несуетные пруды притягивают особо. У каждого из нас на свете есть места, куда приходим мы на миг отъединиться. Это правда.

   На Патриаршие хотелось вернуться снова и снова, и мы возвращались. Они даже так прекрасны: с Крыловым и его героями на реставрации, там всё закрыто и перекопано; с перетянутыми зачем-то опостылевшей полосатой лентой деревьями; с пыльной серой крошкой на аллеях, которая набивается в сандалии... Но есть другое, и оно перевешивает.

  Когда-то здесь стоял знак: запрещено разговаривать с незнакомцами. Больше не стоит. И я догадываюсь, как было дело: кто-то прельстился (проще говоря, спёр). Повесили второй, но очень скоро его постигла та же участь, равно как третий и четвёртый. Всё, хватит, на вас не напасёшься. Пусть остаются безопасные и никому не нужные "Лебедей не кормить" и "Купаться запрещено". И всё равно здесь особенно. Вот на этой самой аллее, спиной к Малой Бронной, и встретили они профессора-консультанта.

 - Давай понаблюдаем, может быть, сегодня опять придёт,- заинтересовался Игорян.

Вот такого точно не надо. Но посидим, конечно, давай. Понаблюдаем.

   На Патриарших прудах у меня вдруг останавливались, а потом снова шли как ни в чём не бывало часы. Пропадал на короткое время, будто проваливался куда-то, Интернет. А однажды упала с дерева - спасибо, что не на голову - некрупная ветка. Пожалуй, нам пора? И только пришли домой, тут же хлынул за окном полновесный и полнокровный июньский ливень. Бывают, бывают на свете знаки, спереть которые невозможно.

   Чистые пруды я люблю за апельсиновых уток, за трамвай, на котором, как на валенках, можно уехать в книгу Юрия Нагибина и там побродить вволю.

  "Было время, я знал там каждую скамейку, каждое дерево, каждый куст крапивы возле старой лодочной станции, каждую световую надпись «Берегись трамвая!», мигающую красным на переходе. У Телеграфного переулка в слове «Берегись» три последние буквы не загорались, получалось красиво и загадочно: «Берег трамвая».

  Побродить да и вернуться в свой мягкий облачный день, к своим уставшим, но отнюдь не сломленным ногам, к упавшей на землю самой вкусной части мороженого...

 - А Скучный сад есть? - спросил Игорян, когда шли в Нескучный. Я тоже впервые.

   Не знаю, не встречала. Может быть, потому, что мне никогда не бывает скучно? Мы прошли по явным и тайным нескучным аллеям - и вот ещё один, невиданный пруд. (Андреевский, сказал Игорян, моментально сверившись с яндекс-картой.)

   Пуховый, особенный широкими листьями кувшинок - из моего детства, из купаний, из лодочных прогулок. И запах тот. Полчаса сидела и смотрела только на эти листья. Видела то, о чём не рассказывают.

   И была ещё одна встреча с прудом. Бродили мы тогда в поисках Крестьянской заставы. Я не надеялась, конечно, встретить там Юрия Коваля и домик, населённый дядей Сювой и бабушкой Волк, с буфетом-голубятней на крыше, с кувыркающимся в большом небе монахом Великим Моней. Я знала, что Зонточный переулок исчез и никогда не вернётся. Но, может быть, осталось хоть что-то?

  К сожалению, не осталось ничего, совсем. Не ходите туда с затаённым сердцем. Зато в своих странствиях встретили мы слегка лохматенький Ново-Спасский пруд. Никаких скамеек и прочих излишеств.Хочешь - так смотри, а нет - иди себе, куда шёл.

   И пока мы смотрели, человек выловил оттуда довольно крупную рыбу. Плавало, перебирая лапами, сто тридцать шестое поколение здешних уток... Жизнь течёт, пруды стоят. Всё, как и должно быть.