Вечное удивление

   Вот уж чем нельзя нас удивить, так это снегом. А всё равно удивляемся. Несколько раз он падал и таял, падал и таял, и вот однажды утром какое-то глубокое, природное чувство, связанное с древним населением этих мест, безошибочно подсказало, что этот снег пришёл навсегда.

   Наступило другое время, сплошное и равномерное. Дни теперь будем отмечать не рассветами и закатами, а зарубками, узлами на верёвке, обгоревшими спичками да выловленными из скрипучей банки солёными огурцами. А если чьи-то добрые, заботливые руки принесут вам в подарок ведёрко, плотно набитое домашней квашеной капусткой, то и клюквенными ягодами.

   Мы тысячу лет так живём, а всё равно удивляемся. В сентябре вот только убедились, что зимняя куртка ещё ничего, не мала; вздохнули облегчённо. И вдруг выясняется, что опрометчивы были те вздохи, и ничего не зачтено, и опять всё только начинается. И нельзя никак отложить, отвесить, задвинуть поглубже. Потому что этот снег уже навсегда.

   В наш старый знакомый парк мы пойдём, как будто на край света. И сколько можно уже стоять и смотреть на эти ёлки, заснеженные точно так же, как в те времена, когда здесь ничего ещё не было: ни домика с кофе, ни города, ни даже слова "Сибирь"? Заснеженные так же спокойно и безмолвно и в прошлом году, и в позапрошлом. Но всё равно стоим и смотрим.

    Много лет назад я прочитала в какой-то книге, как человек вышел, зачерпнул рукой свежего снега. помял его, посмотрел на ясное небо и сказал: будет буран. И буран был. И вот я стою теперь под точно таким же ясным небом, зачерпываю новый вечный снег, и могу даже не мять его, потому что над крышами ближних домов висит такая туча, что быть в ней может только буран. Но у человека в книге это было как-то вместе, а у меня всё врозь, и мои предсказания недействительны.

   И хоть я живу здесь уже тысячу лет, но так до сих пор ничего толком не знаю о снеге.