Непрактичная кулинария

   У меня дома есть только две книги, в которых заметно больше тысячи страниц. Про такие говорят: убить можно. И в каком-то смысле так и есть. За то время, пока читаешь первую книгу, про Кольцо (особенно вслух ребёнку вечерами), не только меняется мир за окном - умирает снег, приходит новая листва - но и внутренний твой мир уже не прежний. И ты, как хоббит Фродо, уже не тот, и грустно. Потом это пройдёт, но какая-то рана всё равно останется. Как сказал бы садовник Сэм, если вы понимаете, что я имею ввиду.
   Не такова Елена Ивановна Молоховец. Труд её не философичен, а ядрён и конкретен, как антоновка в кладовке, заботливо прикрытая рогожкой, пока хозяйка не распорядится отмерить на пастилу сколько требуется фунтов. И долго ещё будет стоять в той кладовке аромат, гораздо дольше людей.
   Я не собираюсь ничего готовить по этой книге. Я собираюсь представлять, как молодая хозяйка, века полтора тому назад, своими белыми и слабыми, не вбившими ни одного крема, не процедившими ни одного бульона руками, открывала поутру свой свадебный подарок. Осторожно снимала тонкие бумажные покровы. И страх перед таким большим и диким ещё домашним хозяйством отступал - ведь всё в этом мире отмерено и взвешено, и записано как нужно, и сказано - с достоинством и прямой спиной выпускницы Смольного института.
   "Присоединён также реестр кушаньев, употребляемых к завтраку и к закуске, а также назначен завтрак для детей, завтрак и обед для служителей. Составлен отдел постного стола, а также и отдел для гг. вегетарьянцев".
   Отдел для гг. вегетарьянцев... Нет, эта книга не для чтения, как мы привыкли - страница за страницей. Это калейдоскоп, в который заглядываешь, как в другой, далёкий, давно распавшийся на разноцветные осколки затерянный мир. Чуть повернул - и вот уже там новый складывается узор. И больше такого никогда не будет. Мы даже и не знали, что такие бывают.
   "При покупке грибов, надо выбирать самый лучший сорт, который отличается тем, что шляпки снаружи зеленоватые, низ же и разрез белые, корешки короткие и верёвка на которой нанизаны тонкая".
   "При приготовлении фруктового крема, как напр. парфе из малины, кладут для крепости, в сбитые сливки, на 6 человек, 2 унции распущенного в молоке гуммиарабика".
   "Если случится купить лишний лимон, то чтобы он не высох, надо сохранять его в сырой, холодной воде, чае её переменяя. Таким образом сохраняются они и в массе".
"Блюда должны быть, по величине своей, употребляемы сообразно количеству кушанья, иначе также выходит некрасиво".
   "Обваливая что либо в яйце и как говорится, в сухарях, надо брать не толчёные сухари, а чёрствую, тёртую, польскую булку".
"Из упавших с дерева разных яблок приготовляют уксус"...
   Не читать эту книгу страница за страницей, и уж точно не пытаться по ней готовить. Открывать наугад и смотреть любопытными, удивлёнными глазами.
Отдел для гг. вегетарьянцев...
   Не знаю, был ли тот мир добрее и справедливее нашего. Не уверена. Он был другой, завораживающе неспешный и витиеватый. Ещё ничего не провалилось в чёрный квадрат, ещё нет в мире никакого чёрного квадрата.
   "Возьмём для примера, бульон. Для приготовления его на 6-8 человек надобно выбрать кастрюльку, в которой постоянно варят суп, влить в неё  полных глубоких тарелок воды, положить 2-4 фунта говядины, смерить чистою, гладко обструганною палочкою, высоту воды, сделать на палочке знак, потом долить воды, варить бульон на лёгком огне, положив потом соли, кореньев и пряностей, по крайней мере 3 часа; уварить его так, чтобы его было, как перед самым отпуском, столько, сколько назначено на палочке"...
   Где бы взять мне сейчас по крайней мере 3 часа, чтобы уварить столько, сколько назначено на палочке? А для того, чтобы открыть наугад, много времени не требуется, я только на две строчки сюда. А потом побегу дальше по своим делам.
   "Когда ощипывают с птиц перья, то откладывают их в одно место; в длинные зимние вечера приказать их перебрать: они годятся на подушки для служителей или для бедных; перья и пух от гусей и уток собирать отдельно".
   И так ззаметно больше тысячи страниц - бродить, попадать то на жареных дроздов, то на винегрет постный из разностей, то на бабушкины прянички (всего-то полфунта сахара, три некрупных яйца). Всё, что только может быть в мире, на любой случай. Дорога длинная, как жизнь Елены Молоховец (в девичестве Бурман), которая умерла восьмидесяти семи лет отроду, в голодном Петрограде, в 1918 году.