Как будто пухом...

   Во дворах тишина, пустота и бабочка крылышками. В кронах деревьев, наравне с птицами, примостился Пушкин, и подаёт оттуда свой узнаваемый голос:
                                      Ещё прозрачные, леса
                                      Как будто пухом, зеленеют...
   Именно пухом. Нежнейшим, зеленейшим. Для нас в апреле такой пух - чудо и диво, мы так не привыкли. Очень скоро он превратится в перья, взмахнёт крыльями и улетит. Но пока ещё пух, и жара стоит такая, что все динозавры на майке у Игоряна дружно просят пить.
   Ветер, пыль, пух. Пустые солнечные дворы. Из третьего этажа удивительно далеко и нежно разносится живая флейта. Остановились, послушали. А в соседнем доме - фортепиано. А ещё в соседнем - закрыта музыкальная школа.
   Вот прошла собака с группой девочек. Девочек много, собака одна, собак на всех не напасёшься. Вид у собаки скорее рабочий, чем игриво-жизнерадостный: надо, значит, надо. И мне уже рассказывали житейские истории про то, как хозяин за поводок, а собака лезет под диван и говорит оттуда человечьим голосом: "Слушай, хозяин, может, хватит? Совесть имей, хозяин." А хозяин лает в ответ: "Ну, пожалуйста, собака, будь другом человека. Если не ты, то кто же?" "Ладно, - смягчается собака, - ещё раз выйдем, так и быть. Но чтобы это было у меня сегодня в последний раз." "Обещаю и клянусь!" - лает хозяин.
   А через час снова за поводок. "Протестую! - кричит собака из-под дивана. - Это нарушение прав личности!" "Что ты, собака? - печально лает хозяин в ответ. - О каких правах ты сейчас говоришь? Собирайся давай. Нам ещё за Кудыкиными нужно зайти из восемнадцатой квартиры и за Матрёшкиными из двадцать первой."
   Как и миллионы лет назад, собака вновь была приручена первой изо всех домашних животных.
   Во дворе пахнет тополиными почками, а в тени местами ещё лежат небольшие, но крепкие сугробы. Видно, что дворник здесь поработал ровно на столько, на сколько ему заплатили. Но всё же постарался. Может быть, у него, как у меня, само собой всплыло в генетической памяти слово "субботник"? Ясно и стройно, как лист перед травой, встал перед ним знакомый с детсадовских времён сюжет про то, как Ленин носил на плече толстый конец бревна?
   Не скажу, что мы любили эти обязательные школьные субботники. Но делали всё, что нужно. Не думали, что может быть иначе. Где надо, гребли и мели. И потом было чисто.
   Это ключевое понятие конца апреля: было чисто. Ещё прозрачные леса и гулкий, свежий, осторожно окрашенный город, по которому жалко ходить. Разве что в совершенно новой обуви. И город жалел в ответ наши новые, совсем ещё белые какие-нибудь кроссовки.
   Так и стояли мы, жалея друг друга, не решаясь сделать первый шаг. Слушали, как поёт наравне с птицами что-то своё в ещё прозрачных ветвях лёгкий неугомонный Пушкин.