Мёд

   Если очень долго смотреть на пчелиные соты, могут появиться серьёзные мысли о том, что у пчёл есть ум. Настоящий прямо есть мозг в их маленьких пушистых головах, прямо с полушариями, одно из которых отвечает за логику, а другое за творчество. И работают эти полушария в равноправном и бесперебойном режиме. И мозг этот очень сильный. Может быть, даже сильнее человеческого.
   Потому что человека сначала должно озарить. После многих поколений трудного поиска и догадок какому-нибудь одному гению должно упасть на голову яблоко, а пчёлы изначально с яблоком на голове, от самой природы. Они все гении. Сразу знают, как построить серию абсолютно правильных шестиугольников и равномерно заполнить их всем самым ценным, что есть в наших лесах и полях. Как будто так и надо.
   Это не пчёлам нужно идти в люди учиться геометрии, химии, делу инженерному, а, наоборот, людям бросаться в лапы к пчёлам: ужальте, но выучите.
   Пчёлы были высокоразвитой цивилизацией уже в то время, когда косматый первобытный, не умеющий даже добыть огня, впервые запустил свою мощную и немытую лапу в таинственное дикое дупло, а потом удивлённо и довольно прорычал соплеменникам, что здесь добыча, пожалуй, не хуже других добыч. И теперь нужно придумать совершенно новое слово для её обозначения.
   И в малой ещё, неповоротливой и тёмной извилине вспыхнул очередной свет. Ведь как-то нужно было назвать это густое тягучее золото, этот новый вкус, от которого пришли в восторг все первобытные женщины и дети - потом, когда в первую очередь до отвала наелись охотники,  с не очень изящными ещё, не заботливыми и не благородными умами, с липкой сладостью на мохнатых губах, не умеющих ещё выражать такие сложные чувства, как боль не от раны и тепло не от звериной шкуры или огня.
   Но первый шаг был сделан. И снисходительные, умные пчёлы продолжили дело всей своей жизни, легко создавая совершенство. И природа не могла позволить себе отдохнуть ни на пчелиных детях, ни на внуках. Все были одинаково гениальны, и золотой век не знал края и конца.
   И даже люди, запускающие лапы в дупло, даже зверь медведь - простой или на воздушном шаре - не могли помешать его густому солнечному течению...
   Вот что бывает, если долго смотреть на пчелиные соты. Только удивление и восхищение. И смущение за свой неандертальский ум. Я ведь представления не имею, как как это у них так получается, какой это невыносимый и безупречный труд земли.
   И мёд ведь я не люблю. С тех самых простудных дней моего детства, когда перед глазами возникала неотвратимо тяжёлая трёхлитровая банка, наполненная светло-бежевым, густым, приторным, которое заставляли есть "через не хочу", ложками, много раз. До полного выздоровления, изнеможения, отвращения.
   Я не люблю мёд, всё зная о его пользе. Но иногда в летний день - такой же высокий, как пчелиное мастерство июльский день - я жую хрупкую сотовую геометрию, предварительно как следует налюбовавшись ей. И первая волна сладкого тяжела, невыносима, но постепенно отступает, мельчает, уходит. И очень скоро остаётся лишь восковое, на вкус глухое и нежное. Про которое пчёлы знали изначально, а люди додумались, когда немножко научились уже добывать огонь.