Между тучами и...

   Если бы туча сделалась ещё хоть немного чернее, то коршун, в любую погоду высматривающий с высоты своего полёта цыплёнка, слился бы с ней. И стало бы неотличимо, где эта гроза, а где та, и скоро ли грянет буря. Но туча уже не может почернеть сильней, туча на пределе своих природных возможностей. И плавный коршун будет царить в ней до первого грома.
   Но пока стоит в мире страшная тишина - такая страшная, что дворовая собака, названная в честь первой в мире собаки-космонавта Белкой, обрывает свой ошейник и просится в дом, к людям. Чтобы хороший хозяин не выпустил её в такую погоду.
   Но космос давит, наваливается, клубится генетической памятью, пугает тишиной, тёмным следом ошейника на белой собачьей шее.
   Всё это очень грозно. Но, может быть, ещё пройдёт стороной. Не бойся, собака, пойдём. Но не идёт умная собака, чует. Коршун смотрит сверху двухсотпроцентным зрением; кто не спрятался, он не виноват.
   Тёмная туча вонзается в последнее светлое небо под прямым углом, лежит как Египет на карте мира. И тысячи лет подряд непонятно людям, надолго ли, всерьёз ли уходит от них светлый Ра, почему и за что? Но Ра молчит, Ра ускользает, Ра что-то устал сегодня. Вы уж как-нибудь сами там давайте, люди. Собаки, давайте и коршуны.
   Как-нибудь сами, люди, стойте, провожая светлое, подняв свои удивлённые лица, свои восхищённые и слегка испуганные лица. Прячьте в утёсах свои пингвиньи тела и лебединые свои песни. Семь чувств испытайте, коротких и длинных, гром и шелест, шёпот и восторг. Испытайте мир мгновенно прибитой пыли, которым хочется дышать и дышать. Мир умытой клубники и полных водосточных труб.
   Предельный мир, который и на этот раз не обойдёт стороной - как хороший хозяин, как великий охотник, как вечный вопрос древних людей на карте мира.