Один из главных музеев страны Третьяковская галерея традиционно работает на контрасте. Я много об этой особенности наслышана и начитана, а Эвелина подтвердила: в тех бирюзовых залах царит светлый и таинственный гений, постичь который никаких жизней не хватит. А вот обслуживающий персонал как будто доставили по спецзаказу из самых недр Советского Союза; и перед гардеробщицей непременно следует извиниться за доставленное неудобство, и глубоко раскаяться в том, что модель твоей куртки или плаща не предполагает петли-вешалки. Надо было, конечно, пришить, руки бы не отвалились, ведь нас тут много, а гардеробщица одна. И вообще, нечего таскаться по музеям с нестандартными куртками. Здесь храм искусства и очаг культуры, и начинается он с крепко пришитой вешалки.
Смотрительницы залов стараются равняться на своих боевых подруг. Хватит пялиться на картину! Пялятся и пялятся, сил нет. Сейчас сюда придёт экскурсионная группа, идите себе. На вопрос студентов художественного училища, чем они хуже экскурсионной группы, ответа не последовало. На проклятые вопросы, как известно, отвечать не принято.
Но это так... Одно из проявлений загадочной души руководства одного из главных музеев страны.
Огромный, современный, динамичный город - говорила моя дочь, уже на второй день свободно ориентируясь в метро. Присылала по вотсапу свой задумчивый профиль на Патриарших прудах и внушительный вид рабочего с колхозницей. Какие же они огромные, какие страшные... Нет, не так. Какие они раз и навсегда поставленные. Мускулистые пламенные тела никогда не волновали моё воображение, но что-то в этом есть. Что-то утвердительное и утверждающее.
Лет до четырнадцати я бывала на ВДНХ каждое лето, но странным образом ничего не запомнила. Кроме золотого фонтана "Дружба народов", самолёта, в который можно было зайти, но сразу хотелось выйти - душно, тесно, странно, как в другом измерении, а также шарообразного космического корабля с замурованным в нём чучелом Белки или Стрелки, на которое можно было смотреть сквозь иллюминатор и очень сильно не хотеть в космос.
А ярче всего запомнился мне солнечный лимонад "Фанта" в бумажном стаканчике. Ни того, ни другого не было тогда нигде в стране, кроме ВДНХ. То самое фастфудовское питьё, которое я сейчас в рот не возьму.
На ВДНХ мне впервые купили неслыханное пирожное из мороженого, как было написано на упаковке - трубочка, которая теперь во всех киосках рядом с моим домом даром никому не нужна.
Но как же я тогда в упор не заметила громадную мускулистую пару, с которой начиналось любое кино, снятое на студии "Мосфильм"? Ума не приложу. Наверное, увлеклась разглядыванием бумажного стаканчика с "Фантой".
Но теперь-то мы можем себе позволить получить и впечатления. Увидеть в стальных тех мускулах весь двадцатый век, которому так и не удалось прорваться в светлое будущее.
"Здесь, на ВДНХ индеец, - сказала Эвелина. - Такой же, как у нас."
Знаю я этого индейца. Каждое лето он играет на дудочке и пританцовывает в этническом стиле в самых людных местах города. Прямо как настоящий. А может, и есть настоящий. С пером в длинных смоляных волосах, с бахромой на всех предметах пёстрой одежды. С гордым и натруженным лицом, как у того, московского, брата.
Ведь когда все дети Чингачгука собрались в московском трактире у Сухаревой башни, и разбили страну на тридцать четыре эксплуатационных участка, все хотели взять именно университетские центры, а не Бобруйск с Мелитополем, как сто лет назад. И страсти кипели такие же немалые. "Ну, не всю возвышенность, - настаивал жадный Паниковский, - хотя бы половину. Я наконец семейный человек, у меня две семьи."
Но нарушить конвенцию сейчас не так-то просто, сейчас гаджеты. В нашем разнообразно художественном мире - со светлым гением в бирюзовом зале и Марфой Протасьевной Цербер в гардеробе; с многозначительно свисающим с потолка одиноким оранжевым шаром в залах современного искусства; с разбавленной "Фантой" и грозным монументом над оперёнными головами молчаливых и пританцовывающих только в такт детей Чингачгука.
Комментариев нет:
Отправить комментарий