Мой дорогой Балда

   Второе, что мне, не сговариваясь, подарили в упаковке, оказалось маленькой композицией из белого шлифованного камня с выгравированным в незаметном месте названием: "Поп и работник №33". Видимо, неизвестный мастер посчитал неделикатным, не совсем приличным и удобным называть вещи своими именами. Ведь кто такой Балда?
   Несмотря на гений Пушкина, Балда для нас как-то не очень. Никто не хотел бы жить с таким именем, или чтобы такое имя рядом жило, в одной квартире - не имеет значения.
   Всё было живо в белой моей композиции: и сложенные для первого, по всей видимости, щелбана пальцы работника, одеждой похожего на Емелю, а лицом - на охотника малых северных народностей. И блестящий лоб простёртого вперёд, обречённого попа, и лопата его бороды, не теряющая всё же призрачной надежды...
   По сказке Пушкина про попа и работника его был в моём детстве прекрасный мультфильм, с игрой на деревянных ложках. Я помню, как смотрела его утром в тот день, когда в детском саду прорвало трубу, и можно было никуда не спешить - редкое, редчайшее чувство моего детства. Уже совсем собраться, с усилием натянуть непослушные и ненавистные серые колготки, не забыть, уходя, выключить сердце, и вдруг - всё отменяется, и невозможно поверить счастью. И сердце опять стучит в полную силу. Чёрное окно, уют мерцающего телевизора, маленькие домашние тапки, и так будет всегда. Ну, пожалуйста, всегда! И уже знаешь, что так не будет, что прорванная труба уже штопается чужими умелыми руками для нашего же блага. В шесть лет это все знают.
   Почему-то запомнился именно этот мультфильм про попа и Балду, именно в это счастливое зимнее утро. Хоть показывать его могли очень часто, он правильный был: в нём поп-мироед был наказан трудящимся Балдой, которого рисовали везде курносым, могучим, с широким, хитрым, но не очень умным лицом и клочьями соломенных волос. Свойский такой Балда. Но не мой идеал.

   Не очень мне нравилось, как он ест деревянной ложкой прямо из чугуна варёную полбу. И ведь ни в одной книге не было поясняющей сноски: а что такое, собственно говоря, полба? какая она? откуда? И эта недосказанность усиливала раздражение.
   Потом я всё забыла. Но через много лет подруга Лена сказала между прочим, как она открыла для себя и полюбила полбу - не как Балда из чугуна, безо всего, а на гарнир полба очень даже хорошо, говорила Лена. Настолько она рекомендовала мне полбу, что я пошла и купила один пакет, и один раз приготовила. И полба оказалась простой и настоящей пшеницей. Вот такой Балда.
   А мне всегда было жалко бесёнка - за то, что дед-чёрт отправил его на мучения, а сам отсиделся на дне морском; за то, что Балда глумился над ним почём зря, наевшись своей полбы. Особенно жалко было, когда бедненький бес под кобылу подлез и чуть не надорвался - тёмно-зелёный, тощий, глупый... Но попу так было и надо.
   Спасибо, Пушкин! За то, что так изящно обработал и мастерски отшлифовал страшненькую фольклорную болванку - с ошибочно утопленной в мешке попадьёй, с одержимой бесом царской дочерью и щёлканьем железных орехов.
   За то, что добрался до самого белого камня, отполировал до солнечного света и поставил на полку: радуйтесь! И Балда, несмотря на свою полбу, мой дорогой. Потому что ведь не зря сидела я тогда в маленьких домашних тапочках, в мерцании телевизора, в редкое счастливое утро, которое не будет всегда.
   Но которое всегда было.