В одной связке

   Автор этого великого изобретения мог жить только в нашей беспредельно холодной стране. Но патент не получил, потому что не было ещё тогда такого слова. И вообще любой патент очень плохо вписывается в наши родные просторы. Здесь любой патент напрочь заметает, уносит ветром, и только полосаты вёрсты знают одне, в какую сторону. Но великие изобретения остаются.
   Имя светлого изобретателя до нас не дошло. Но я догадываюсь, что жил он в глухой деревне, заснеженной полгода и больше, а детей у него было десять, не меньше. С наступлением холодов дети начинали массово терять в снегу рукавицы, а напастись новых не было возможности, хоть жена сожгла немало лучины под скрип своего веретена.
   Вот однажды крестьянин не стерпел и придумал: если взять, скажем, кусок верёвки, приблизительно такой же длины, как данный ребёнок, да на разных её концах закрепить данные рукавицы, после чего полученную конструкцию продеть в рукава овчинного полушубка вместе с руками. И тогда рукавица, снятая на морозе по какой-нибудь естественной надобности, отнюдь не потеряется, а свободно повиснет, и таким образом никогда больше не станет искомой. Нужно только покрепче пришить рукавицу, а суровых ниток в крепком хозяйстве всегда хватает.
   Это была эврика. Переворот в сознании. Тяжёлая доля русских женщин заметно полегчала - теперь вместо того, чтобы без перерыва вязать новые варежки, от женщины требовалось одно: пришить раз и навсегда.
   Изобретение дошло до наших дней почти в первозданном виде, только вместо верёвки практичные родители придумали использовать эластичную резинку, официальное название которой было "бельевая". Но мы говорили проще: "резинка для трусов".
   Итак, берёте кусок элементарной резинки для трусов... А варежки как были шерстяные да пуховые, так и остались.
   У каждого приличного ребёнка в нашем дворе варежки были не бездушные некрасивые холодные покупные, а домашние самовязанные. Горячие, как пирожки.
   В то время, когда мои руки не мёрзли, мир был идеален. Если долго катать домашними варежками снеговиков или лепить снежки, или кататься с горы на животе и четвереньках, и копать в сугробах глубокие таинственные пещеры, то варежки постепенно покрываются мелкими ледышками, стряхнуть которые невозможно. Поэтому прямо так и клали на батарею, так и оставляли на ночь. Утром пух варежки становился нежным и мелко кучерявым, и это было очень приятное, незабываемое и неописуемое чувство - опустить руку в свежую, только что с батареи варежку, и жить себе дальше в идеальном мире, где каждый зимний вечер - событие, а каждый новый снегопад - волшебство.
   Но идеальный мир очень скоро закончился, прошёл. В старших классах стало солиднее, стало намного изящнее носить перчатки. Так я отморозила руки один раз, потом второй, потом и вовсе сбилась со счёта. И теперь мне казалось, что только так и может, только так и должно быть. Нельзя требовать невозможного ни от себя, ни от этой зимы.
   Мы навеки в одной связке и с новой зимой, и с новым холодом. И я всё ускоряю шаг, прячу в карманах руки, с которых больше ничего не может потеряться, потому что нет у меня никакой естественной надобности снимать перчатки на морозе. Пусть твоя верёвка останется целой и невредимой, неизвестный изобретатель. В твоём крепком суровом хозяйстве всё когда-нибудь да пригодится.