Закутаться в город

   Летний ветер приносит в вечно открытые окна чужие разговоры, беззаботный смех, обязательно в ночь с субботы на воскресенье - слаженный женско-мужской хор: "Мы пойдём с конём по полю вдвоём, мы пойдём с конём по полю вдвоём..." Летний ветер приносит в комнату светлый жар, тёмное тепло, маленькое голубиное перо и натуральный тополиный пух. Такого пухопада здешние места не помнят с прошлого июня.
   Весь город стоит белый и пушистый. Ещё вчера мой сын ходил в поля отцветших одуванчиков, дул до последнего парашюта; а сегодня можно брать прямо с земли охапки тёплого и невесомого тополиного снега. Пух переходит в пух прямо на глазах, и все лужи стоят мохнатые и седые, как ступни хоббита Бильбо Бэггинса в день его второго столетнего юбилея.

   Большая тополиная снежинка медленно проплывает в лучах заката на уровне второго этажа. И кажется, что все облака над городом собраны из пуха, и вот уже первый преимущественный осадок навязался на непокрытую голову всем прохожим.
   Но здесь не бывает другого лета. Нужно усиленно дуть и махать руками, чтобы хоть на короткое время, но сделать чур меня свитеру, шарфу и двум шерстяным носкам домашней вязки. Невесомо и плотно закутаться в свой большой и родной город, который был к нам сегодня таким тёплым, мешая в кучу смех и пух, и в ночи с конём двух. Отцветая и процветая всем возможным и невозможным белым.

   Ещё вчера в городе не было ни единой белой бабочки, а сегодня их полтора миллиона жителей на левом и правом берегу.
 - Апокалипсис бабочек! - говорит потрясённый Игорян.
   Но это совсем не страшное множество, порхающее, однодневное. У него своё время и свои представления о жизни. Белые бабочки всё успеют от своего рассвета до своего заката, и не болит ни о чём их маленькая, неведомо  как устроенная голова с непостижимыми глазами, их таинственные сущности, наполненные никем никогда не измеренными чувствами.

   Никогда не устают их неутомимые кисейные крылья, их волосяные лапки. Они успеют всё самое главное, ведь дни ещё так длинны, так бесконечны закаты, в которые уплывает на уровне второго этажа тополиный пух нового июня. Так невесом лежащий на плечах всех без исключения белый и пушистый город.