Под старину

   Когда в доме большое количество книг - на дальних, мало посещаемых полках время от времени попадаются экземпляры, чьё происхождение туманно. Сама я такую точно не покупала. Значит, подарили. Наверное. Но сильно голову можно не ломать: это у друзей ребёнок проходил когда-то дошкольную подготовку, и там ему дали "Живой счёт". Потом ребёнок вырос, а счёт остался; пусть теперь Игорян по наследству готовится.
   Почему бы и нет, если счёт живой? Мелкая, но заметная надпись на обложке гласила: "Издание Т-ва И. Д. Сытина".
   Я хорошо помню те времена, когда нарочито и внезапно вошло в моду различное "под старину" - вдруг появились в городе вывески со словом "Трактиръ", и кустарные типографии бросились печатать на плохой бумаге целые книги в старом орфографическом стиле. Перевёрнутому сознанию только этого тогда и не хватало. А перевёрнутое подсознание быстро уяснило, что всякое "под старину" есть хорошо, потому что оно было тогда - давно, очень давно, в залитые вечным солнцем сказочные времена, когда реки всюду текли молочные, а по берегам было густо рассыпано изящное монпансье и целый фунт изюму. И больше так хорошо никогда уже не будет, но твёрдый знак в неположенном месте слова - будто бы знак качества, уверенность в правилах жизни, которые должны быть неизменны.
А там уж как получится.
   То, что "Живой счёт" не имеет никакого отношения к известному книгоиздателю И. Д. Сытину и его товариществу, стало ясно с первой страницы, с первого рисунка, на котором явилось во всей красе крепкое семейство Мироновых, живущее в селе Ильинском неведомой губернии в каком-то сказочно далёком году. "Под старину" тиражом в двадцать тысяч экземпляров.

      Хозяйство у Мироновых исправное - яблони плодоносят, телята рождаются вовремя.

   Их корова даёт в сутки целых восемь кувшинов молока. Игорян сказал, что будет считать на слух, не глядя; а то бы обязательно спросил, почему кувшинов на картинке только шесть. Где ещё два? Не успели надоить или уже выпили?

   А я ничего не стала спрашивать, я и так вижу, что задачи современные, и картинки современные, то есть к реальной жизни никак не относящиеся. Потому что не может быть крепкая крестьянка Миронова настолько неразумной неряхой, чтобы разливать молоко по крынкам прямо в хлеву, на полу, под ногами кормилицы; а потом долго носить те крынки в избу по одной, и кто-то из детей пусть караулит, чтобы Бурёнушка не прополоскала ненароком свой хвост в знатном надое, не опрокинула копытом, не скормила тайком новорождённому четырёхзубому сыну.
   Где логика? Спокойствие, только спокойствие. Это счёт живой. И в предисловии ребёнку обещано много познавательной информации.

  Для девятилетнего деревенского мальчика слабоватое знание жизни, но как знать? Может быть, через две недели у этой коровы вырастут ещё два уха?
   И бумага стерпит любую причуду составителей новых задач. А также работу новых редакторов, которым ничего не стоит превратить Парашу в Машу.

   А и правда - какая разница? Здесь ведь вся соль в том, что первая в мире учёный-биолог из крепостных крестьян мать Миронова, вместо того, чтобы шугануть метёлкой нерасторопную к Пасхе дочь, которая пристально рассматривает всех выметенных пауков и пересчитывает их ноги, объясняет обстоятельно и неторопливо все тайны животного мира. И вся изба у неё паутиной заросла не потому, что она неряха, а для научных наблюдений. Логично? Логично.

   Прогрессивно-лапотное семейство Мироновых пьёт чай и молоко из стеклянных гранёных стаканов! И поднос у них есть, и, может быть, даже фарфоровая супница в шкафу припрятана. "По дороге три стакана упали на пол и разбились..." Я не специально, мама, они сами. Но мама не слышит; с выражением бабы Яги на лице, она печёт блины.

 - Дедушка прямо на себя что ли стакан опрокинул? - уточнил Игорян.
Я представила всю эту заваренную малину. Кипяток, ужас... Нет, он опрокинул мимо, ты не отвлекайся, ты выпитые стаканы считай.

   На картинке Сеня - заплатанный оборванец, как из другой семьи, и рубашка на нём простая, верёвкой подпоясанная. Может быть, у него есть ещё одна, такая же, но с перламутровыми пуговицами?

 - Как? Раки? Могли? Убежать? По дороге? - падал со смеху на кровать Игорян. Но с семейством Мироновых возможно всё.

   Что такое для лапотных и заплатанных Мироновых три жалких разбитых стакана? Они ещё три купят и в серебряные подстаканники облачат. А вот самовар у них что-то бедноват, на два с половиной литра. Да ещё и такой вовремя снять с огня забыли - дождались, когда выкипела пятая часть содержимого, пока считали ноги пауков и рисовали коров с четырьмя ушами.

   Осенней ночью так и надо: разложить костёр, сесть от него подальше друг против друга, как мужик с медведем, и, открыв рот, до утра считать падучие звёзды. Но вообще у Мироновых хозяйство знатное, каждая пропавшая пчела на учёте; не только своя, но и соседская, а как же!

А как сделают дело - гуляют смело.

   При нулевой температуре воздуха, активно катая снеговиков, замёрзли и ушли домой на самом интересном месте? Познавательно, но не верю.

   Первая из крепостных крестьян женщина-биолог мать Миронова не только приютит в своём доме всё ежиное семейство, но и, оторвав от родных детей, напоит его молоком (так вот куда делись две крынки со второй страницы!), и строго велит наловить для него жуков. "Ежи начали есть жуков, а они разбегаются". Не зря в предисловии было сказано, что задачи в сборнике жизненные, а не "традиционные казусы с бассейнами".
   Мне бы лучше казус какой-нибудь...

   Увидел в избе мух - сочти, но не убивай! Вот первое правило всех деревенских жителей. Постучи по стеклу и наблюдай, что будет. Сколько смелых мух останется на стекле? Сколько трусливых улетит? Сколько самых слабонервных бросится в квас и сведёт счёты с постылой насекомой жизнью? Какой ты можешь сделать окончательный вывод?
 - Задачи все какие-то примитивные, - сказал Игорян.
   Так мы не для учёбы здесь, не крестьянский быт прежних времён изучать. Мы повеселиться.  А для учёбы есть на последней обложке ознакомительный рассказ о знаменитом русском книгоиздателе Иване Дмитриевиче Сытине. Замечательный был человек, до конца жизни преданный своему делу.