Бегущие от грозы

   Репродукцию картины Маковского "Дети, бегущие от грозы" я помню со времён приложения в учебнике русского языка - того самого, где были собраны темы ненавистых сочинений-описаний: на переднем плане картины девочка с энтузиазмом делает зарядку; в нечеловеческом прыжке ловит мяч футбольный вратарь; угнетённые мальчики из капстраны тайком пишут на стене завода слово "PAIX", пока на заднем плане полиция разгоняет забастовку трудящихся... Или вообще куст сирени. Что можно написать для школы про куст сирени? Не рассказывать ведь школе про загаданное желание, про пять лепестков, про первые головокружительные дни полной свободы.
Никто не любил сочинения-описания по заданной картине.
   Но "Дети, бегущие от грозы" по-человечески останавливали взгляд. Напоминали о детстве, которое вот-вот закончится, о коварных гусях-лебедях, о летних заповедных тропинках, до которых осталось всего одно итоговое сочинение.
   "Дети, бегущие от грозы" - одна из самых светлых, искренних и обнадёживающих картин в русской живописи. Так хочется верить, глядя на неё, что эти сестрица Алёнушка с братцем Иванушкой добегут, успеют, и всё будет хорошо.
   Всё будет хорошо. Не могли они настолько далеко уйти от дома, чтобы не успеть; какой из двухлетки ходок-грибник? Куда-нибудь в ближайший лесок за деревней -  уже целое путешествие. Вон и мостик перекинут через ручей человеческой рукой, и поле пшеничное рядом колосится. Забылись, заигрались, увлеклись подосиновиками - такое и не с детьми случается сплошь и рядом. И вдруг - стихия откуда не ждали, от которой теперь только бежать.
   Сколько раз я видела своими глазами эту зловещую и грозную, неумолимо наползающую на весь притихший мир тучу; сильную чёрно-синюю тучу, которая пока ещё тиха, но совсем скоро, вот-вот...
   Как же я понимаю эту внезапно спохватившуюся девочку. Даже братец, которому по малолетству и неразумению радоваться бы: не каждый день выпадает счастье прокатиться верхом на сестре на высокой скорости и на дальнее расстояние, причём и канючить не надо, сама повезёт без лишних разговоров - даже братец чувствует грозную природу, смотрит серьёзно и сосредоточенно.
   И девочке, поминутно оглядывающейся на опасность, которая с каждой минутой ближе, нужно успокоить младшего, и кто бы её успокоил - ведь она, хоть и совсем взрослая, и нянька, и помощница, но тоже совсем ещё ребёнок. И грибы вот-вот посыплются из кошёлки, и подобрать их некогда, и деревянные мостки так прогибаются под ногой - не сломались бы.
Они не сломаются, не должны. И дети успеют убежать от грозы.
   В детстве я смотрела и думала: где гроза? какая гроза? Вот у нас тогда была гроза, а здесь? Небо светлое, облака солнечные...
   А теперь вижу в тёмном пруду, полном кувшинок: гроза; в растрёпанных ветром волосах сестрицы Алёнушки - гроза; в судорожно и крепко сжатых руках братца Иванушки - гроза. Хоть бы успели добежать...
Это лето в нашем городе полно небывалых гроз. Преимущественно ночных.
 - Игорян, - спрашиваю я утром, - ты слышал, какая ночью была стихия?
 - Нет, - отвечает Игорян, - я спал богатырским сном!
   Вот это даёт! Ночью грохотало так, что машины во дворе и ближайших окрестностях завывали всеми сигнализациями. И дождь стучал по карнизу как не знаю что, и желанная свежесть лезла в окна уверенно, как будто к себе домой. И молнии сверкали без перерыва, оживляя в душе давно забытый детский страх про маленький, но очень опасный шарик живого электричества, с которым лучше не встречаться, нет, лучше никогда не встречаться. И за железо во время грозы не держись, а то притянешь молнию. А грома как раз бояться нечего.
   Но мы боялись именно грома: молчаливый, ослепительный и зловещий зигзаг, разрывающий небо по всей его бесконечной длине, а через несколько мгновений (душа съёживается заранее, предчувствия полна!), через несколько бесконечных мгновений - дикий, первобытный грохот, гнев Перуна с Зевсом, атмосферное и потрясающее всё и всех явление природы.
Хорошо, что Игорян спал в это время богатырским сном.
   А я смотрела в окно в два часа ночи как зачарованная - на стихию ужасную и прекрасную, жестокую и равнодушную. От которой к утру не останется и следа, кроме быстро исчезающих луж на асфальте и массовой акселерации диких трав. Я смотрела на эту неугомонную ярость, которая опять пришла, которой ничего не будет за сто или тысячу лет, и думала: успели добежать или нет? Хоть бы успели. Они ведь не могли уйти далеко от дома.