В защиту гения

   Прочитала заметку в блоге известного человека - из тех, кого называют "творческой интеллигенцией". Или ещё их называют "творческой элитой" - за то, что самые талантливые, самые просвещённые, самые образованные.
   Творческая интеллигенция, как известно, довольно часто не может молчать. Полюбуйтесь, говорит она, что предлагают нынче первоклассникам в книге для внеклассного чтения. Это же срамота какая! Это не начало любовного романа сельской писательницы, не зачин эротического анекдота, как вы могли подумать, это... Что это, в самом деле?
   "Приехала к нам в деревню новая учительница. Марья Семёновна.
А у нас и старый учитель был - Алексей Степанович.
Вот новая учительница стала со старым дружить. Ходят вместе по деревне, со всеми здороваются.
Дружили так с неделю, а потом рассорились. Все ученики к Алексей Степанычу бегут, а Марья Семёновна стоит в сторонке.
К ней никто и не бежит - обидно.
Алексей Степанович говорит:
- Бегите-ко до Марьи Семёновны.
А ученики не бегут, жмутся к старому учителю. И, действительно, серьёзно так жмутся, прямо к бокам его прижимаются.
- Мы её пугаемся, - братья Моховы говорят. - Она бруснику моет."
   Это что же, букварь теперь такой, недоумевает известная личность. А где же мама мыла раму и Маша ела кашу? Если уж интеллигенция не смогла молчать, остановиться ей бывает непросто.
   И так почему-то всегда неловко, когда приходится думать про неглупого человека: лучше бы он промолчал.
   Комментарии в популярных блогах я не читаю никогда, нечего там читать. Но в этот раз стало интересно: неужели вообще никто не скажет? Насчёт эротического анекдота, сельской писательницы и того, что всё плохо. Но плохо не у первоклассников.
   Как нетрудно догадаться - вообще никто. Комментарии условно разделились на два типа. Первый тип: а вот мы в детстве, бывалоча, как пойдём в бор, да наедимся там немытой брусники, водой из реки запьём - и ничего, и ни одного маньяка в кустах; не то что теперь - кругом сплошная химия, детства у детей нет. Второй тип: куда мы катимся, идиотизм, кого власть хочет создать, это вы ещё учебники по математике не видели, меня мучает вопрос, кто и по чьему заказу это сочиняет? (Если потребуется сжечь еретика, даём своё полное, горячее согласие, как истинные жители средневековья.)
   Несколько минут я сидела в полном оцепенении; давно пора бы привыкнуть, а всё никак не могу: неужели правда такие мраки беспросветные, такие тартарары без права на возвращение, и чудище стозевно без передышки лаяй? Потом оцепенение прошло: нет, конечно, нет. Конечно, многие узнали в приведённом отрывке настоящего автора. Просто там ничего не стали писать, потому что противно. И я там ничего писать не буду, а здесь напишу. Чем я хуже творческой интеллигенции? Я тоже не могу молчать.
   Юрий Коваль - один из любимых моих писателей, которого я никогда не устану перечитывать, мастерством которого восхищаюсь, у которого я учусь. Спутать его ни с кем невозможно, он в нашей литературе такой один.
"- Хочешь огурчика малосольного? - спросила она.
Эти слова звучали, кажется, неплохо. Открывать, однако, рот не захотелось, и я кивнул: дескать, давай. Почему-то я решил быть строгим.
Она вышла в коридор и тут же вернулась. Огурцы в трёхлитровой банке ожидали её, оказывается, за дверью.
- Сама солила? - спросил я. Толково спросил и строго. Для начала разговора это был нужный вопрос.
- Сама, - кивнула она и присела к столу.
Я выудил огурец.
Посол оказался умеренным. Какой-то тихий посол, женский. В нем чувствовалась близость северных озёр и влияние девятнадцатого века.
- У тебя что - денег нет? - спросила она.
Завязался все-таки разговорчик, и она продолжила его остро. Надо было ответить со строгостью хотя бы средней силы. Я долго думал, играя огурцом.
- Есть, но не здесь и мало."
   Приведённый в блогерской заметке отрывок - из блестящего, такого полностью детского, такого милого и доброго рассказа "Нулевой класс". Какое счастье, что теперь в хрестоматиях для младших школьников есть такие тексты, вместо той нудятины и мертвечины, которую приходилось читать нам. И это не вина взрослых людей, привыкших к вечному пустому телеграфу социальных сетей, выдёргивающих, не разобрав, первый попавшийся кусок, придумывающих вокруг него то, чего нет и никогда не было, и быть не могло, и городить всякую чепуху, чтобы потом этой же чепухой и возмущаться. Это не вина их, а беда. И как тут помочь, я не знаю даже теоретически. Если за простым и ясным смыслом людям мерещатся маньяки в кустах. Может быть, они просто очень сильно хотят их видеть?
  "Нулевой класс" я перечитывала неоднократно, и никогда не замечала в нём никаких недопустимых, вредоносно влияющих на детскую чистоту и невинность подтекстов. Автор чёрным по белому сказал: они дружили. Это значит: они дружили. Что здесь непонятного?
   Вот молодая девочка приехала в деревню после окончания института. Конечно, она первым делом подружилась со старым мудрым учителем - голова-то после получения высшего образования пустая, а он и подскажет, и поможет, и посоветует. Кто бы отказался после института получить в наставники и друзья настоящего мастера? И рассказ Юрия Коваля вовсе не про немытую бруснику, не про то, как учителя поссорились (на самом деле ссоры-то никакой не было), он про доброту и простоту человеческих отношений. Про то, что даже председатель проехал на своём "газике" так аккуратно, что не задел ни одной буквы.
   Как следовало Юрию Ковалю написать, чтобы угодить всем недоумевающим и всем возмущённым? Марья Семёновна записалась к Алексею Степановичу на мастер-класс? Прошла недельный тренинг? Или, не к ночи будет сказано, интенсив? Прокачала педагогику у ведущего деревенского коуча?
   Марья Семёновна вообще-то детей учить приехала. И, как видно из дальнейшего повествования, начала свою учительскую деятельность блестяще (я бы тоже с удовольствием училась в школе так, как её единственный ученик). Может быть, ей как раз очень в этом помогла дружба со старым учителем?
   Хорошо, что творческая интеллигенция и комментаторы не читали другие рассказы Юрия Коваля про учителя Алексея Степановича. Там ещё хуже срамота, там совсем уж бесовщина невыразимая.
"Около школы встретил Нюрку учитель Алексей Степанович. Он взял у неё цветы и сказал:
 - Ну вот, Нюра, ты теперь первоклассница. Поздравляю тебя. А что бинокль принесла, так это тоже молодец. Мы потом залезем на крышу и станем звёзды смотреть."
   Это ведь, вы только подумайте, ночью ребёнка на крышу потащит злонамеренный старик! А мы-то в детстве, бывалоча, вот таких щук ночью ловили прямо руками, окуней ловили ногами - и ничего нам не было, ни одного маньяка в кустах.
   Нет, уж если взялись не читать - лучше и не читайте. А в гения плевать - занятие бесполезное. Доплюнуть всё равно не получится. И закон всемирного тяготения ещё никто не отменял. Именно в соответствии с ним всякий плевок неминуемо обрушится на голову плюющего; и чем больше он, тем обрушится сильнее. Что и требовалось доказать.
   Блогеры и комментаторы - это всего лишь блогеры и комментаторы. А Юрий Коваль такой один - светлый, прекрасный и мудрый.
   "Никогда в жизни я не был особенным любителем яблок. Я знаю людей, которые только и думают, как бы яблочка куснуть, а я к ним спокоен. По случаю купил полмешка и день за днём - яблоко по яблоку - выбирал свои полмешка. Говорят, если каждый день съедать по яблоку, будешь потом когда-нибудь очень здоров."

   "Котяро замурлыкал на полную мощь, и я понял: да, совершилось.
Я впустил его в комнату, и кот улёгся в солнечное пятно на полу. Оно ему явно понравилось. Кажется, у меня в пятне ему было неплохо. Никто не трогал, не приставал. Так и повелось у нас. Каждое утро кот приходил, ложился на пол, дремал и мурлыкал, а когда пятно солнечное залезало на стенку, отправлялся пиратствовать.
Однажды он не нашел на полу солнечного пятна. Весьма недовольно поглядел на меня.
- Помилуйте, батенька, - сказал я. - Дождь на дворе. Пасмур. Откуда же взяться солнечному пятну? Переждём, лезьте на печку.
Кот вслушивался в мои слова, но не желал понять и постукивал когтями в пол, требуя пятна.
- Не могу, - разводил я руками. - Не в силах… Пасмур!
Неожиданное слово подействовало. Кот перестал метаться в поисках пятна, глянул мне в глаза.
«И у вас пасмур? – задумался он. – Нехорошо». Изумруд и лазурь потускнели в его глазах. Не прощаясь, кот вышел."

   "- Корней Иванович, - прервал его кто-то, - сегодня мороз. А ведь врачи вам запретили много говорить на морозе.
- Ну и что? - сказал Чуковский. - Я не вижу здесь врачей.
- Но все-таки… надо поберечься!
- Да ведь и рассказать кому-нибудь надо! Ну вас, лучше я дереву расскажу.
Он остановился и, слегка поклонившись заваленной снегом сосне, густо сказал:
- Слушай, Дерево!
Сосна дрогнула. С веток ее посыпался сухой снег."

   "Быстро добрались они до Чурола, и Коля отложил хорей.
 - Надо остановку делать, - сказал он. - Чай надо пить. У оленя голова болит.
 - А чего она болит? - не понял Пронька.
Коля подумал, пососал маленько свой мундштук и сказал:
 - Рога растут."

   Юрия Коваля и раньше как-то мало читали. Незаслуженно мало. Сейчас особенно не читают. И не будут уже, наверное. А я бы читала и читала его всегда.
"Официанты отошли к рабочему столику и принялись щёлкать на счётах.
- Человек ходит не с человеком, - послышалось мне.
- Окажите любезность, - сказал маленький господин, вынимая бумажник, - возьмите деньги и отнесите им туда. У меня кружится голова, когда они подходят.
Я взял деньги и рассчитался. Господина с куклой нагнал в гардеробе и успел ещё подать пальто Генриэтте Павловне. Официанты выскочили следом, стали прощаться, кланяться, приглашать.
Мы вышли на набережную. Шторм не утихал. Мельчайшие капли моря пронизывали воздух. Одинокие фигуры маячили под туманными фонарями.
- Ну что ж, - попрощался со мной маленький господин. - Привет Красной Сосне.
Я поцеловал руку Генриэтте Павловне, постоял ещё на набережной, послушал, как шуршит и грохочет галька под подошвой волны.
Ялта ведь вообще славится своей галькой. Круглая, укатанная, голубиное яйцо, тигровый глаз, лилипутский баклажанчик - вечно шелестит она, пришёптывает и звенит.
Господина с куклой я больше не встречал, хотя часто гулял по берегу, разглядывал прохожих, собирал гальку. Некоторые, особенно интересные, полосатые и клетчатые камешки, клал для чего-то в карман. Многие люди, между прочим, собирают зачем-то такие морские камни. Что они потом делают с ними - не знаю."