Лёгкие половинки

   Скамейки стояли в парке засыпанные по самые спинки только что прибывшим обильным пушистым снегом. Парк стоял такой белый, как будто в нём не гуляла ни одна собака - ни большая в шерсти, ни малая в комбинезоне.
   Белый стоял парк, совершенно новый. И в груди должно было непроизвольно возникнуть тревожное, сладкое, счастливое стеснение; затрепетать должно было в груди неясное томление и предчувствие: весна! весна!
   Но никакого стеснения во мне не произошло и нигде не затрепетало. Скамейки стояли по уши в снегу, мёрзли руки без перчаток, с крыш гулко и страшно сбрасывали огромные опасные глыбы, круша подъездные козырьки; перегораживали трепетными красными лентами короткий путь домой...
   Март нужно просто пережить - спокойно и философически, как я переживала много раз. Вот он стоит прочным белым столбом, вечным приютом последних лыжников, вот не шелохнётся; а потом вздрогнет, помчится, исчезнет за решётками сточных дорожных люков. Вот и всё, будто и не было ничего. Совсем ничего не было никогда.
   В марте хорошо начинать жить хоть немножко сначала - строить планы, купить новые струны для гитары, усилить в спортзале нагрузку, чтобы отражаться в зеркале ещё удовлетворительнее. Очень сильно чего-нибудь захотеть и сделать.
   В маленьком хорошем магазинчике с зелёным полом мне захотелось купить компот. На полке стояло много сортов на выбор, все до единого от самой природы и без ГМО. В странных широких бутылках стоял компот из айвы; в тёмных таинственных банках стояли сливы плотно и честно - от низа и до самого верха. Ананасы кольцами стояли жестяной яркой пирамидой, стояла непонятно к чему пригодная в таком виде клубника и всегда пригодная ко всему вишня.
   И даже большой "Ассорти" стоял на самом видном месте. Только не тот, не из детства - просвечивающий сквозь стекло половинкой огромной груши и бледно-зелёными крепкими яблоками. Волшебный дружественный компот, исчезнувший вместе с породившим его солнечным кругом и небом вокруг, вместе мамой и мной, любившей тот компот в любое время дня и ночи. Исчезнувший навсегда, и это не обсуждается.
 - Вы помните компот "Ассорти"? - спросила я однажды у болгарского таксиста Василия Ивановича. - Что стало с компотом "Ассорти"?
 - Я помню, - ответил печально образованный и усатый Василий Иванович. - Нет больше нашего "Ассорти". Ничего такого больше нет.
   Не тот "Ассорти" стоял передо мной на полке - маленькие яблоки с треснувшими боками, черноплодная рябина. Это всё тоже очень вкусно от самой природы, просто не то.
   Но половинки персиков в лёгком сиропе стояли передо мной те самые. Как у них получается такой смелый жизнеутверждающий цвет, такая исключительная гладкость? Неужели у мастеров с консервного завода так и записано в трудовой книжке: чистильщик плодов высшей категории? Или он хранитель того самого вкуса? Той половинки лёгкости, которая в сочетании с другой половинкой даёт право быть всегда и солнцу, и небу, и моей новой весне?
   Виртуозы, снимающие пушистый верхний слой, который так нервирует особо чувствительных, отправляющие в густой золотистый сироп лёгкие половинки, которые так хорошо открыть для себя в начале марта - как будто снять умелой рукой войлок с души, разделить себя на то и это: на печаль и радость, на старое и новое, на грохот глыб и тишину, на холодные тени и солнечных зайцев.
   Разделить легко и начать жить хоть немножко сначала, затаив глубоко в себе тот самый вкус на всякий случай.