Фантомный праздник

   Интересно, что чувствовали люди, когда в один из дней им было приказано передвинуть свою жизнь, и без того новую, ещё на две недели вперёд?
   Удивились, наверное. Или ничего не поняли - мало ли какие игры со временем затевают правители? И всё-таки странно: куда делись эти непрожитые, неиспользованные дни, в которые никто не родился, никто не умер, никто не был счастлив и не плакал, не прочитал ни одной книги, не сварил ни одного супа? Бездомные и неприкаянные, бродят они с тех пор вдоль и поперёк мироздания, и по спирали, и наискосок. Мучают нас, даже сто лет спустя, как в постели крошки, как долг, который никак не можем вернуть, как легкомысленное обещание, данное тому, кто сильнее нас. Раз за разом, год за годом напоминают о себе нелепым фантомным праздником, название которого похоже на пример оксюморона из учебника: старый новый год.
   Уже давно всё отпраздновали, уже с трудом привыкли к новым будням, и вдруг опять сверкнуло что-то, как осколок разбитой ёлочной игрушки. Напомнило о себе, хоть нет уже ни сил, ни желания, ни настроения, и ночью надо спать, и хочется спать ночью. Но он всё равно придёт и шевельнётся в душе фантомной болью. И тем, кто сейчас запустил под моими окнами последний чахлый фейерверк, тоже нет покоя даже сто лет спустя.
    В детстве ровно до этого дня стояла в доме ёлка. Потом её разряжали и выбрасывали. В этом дне было не предвкушение, а обречённость: вот теперь окончательно всё прошло, всё было, всё мне подарено, и больше ничего не будет в жизни, кроме слепого холодного января, который бросает мне прямо в лицо со всего размаху горсть мелких и сухих снежинок. Одна из них больно попадает мне в глаз, и я буду видеть теперь вокруг только бесконечную и беспощадную школьную третью четверть.
   Но прошли все бесконечные третьи четверти. И ёлку разряжать мне больше не грустно, а закономерно. Но ощущения фантомного праздника остались.
    Как все знают "Иронию судьбы, или с лёгким паром", так никто не знает фильм тех же времён "Старый новый год". Я тоже не знала, и вот наконец села смотреть это неспешное, раздумчивое кино-спектакль, которое нельзя поставить фоном, как Женю и Надю. Он похож на эхо праздника - когда беспечное веселье уже позади, и вдруг начинают одолевать мысли. Всех без разбора начинают они одолевать - и интеллигентного Петра Полуорлова (как же идут Александру Калягину такие роли, очень его всё это: проклятые вопросы, птица-тройка, Пушкин умер), и рабочего Петра Себейкина этажом выше (Вячеслав Невинный тоже мастерски умеет надеть пролетарскую маску, изменить обличие, словно космический пират Весельчак У).
   Одинаковые их мысли одолевают: что жизнь проходит, а ничего не сделано, не успел, и всё напрасно, и всё ненужно, а что нужно - непонятно. У всех одинаковый удел в этом мире, у интеллигентов и рабочих - быть непонятыми. Глубоко страдает Полуорлов, слушая домашнее оперное пение тётушки-старого работника культуры - Евгении Ханаевой, которой я боюсь во всех её фильмах, во всех ролях, боюсь через экран, боюсь всё время.
   Супруга протягивает Полуорлову телефонную трубку - звонит начальник Пушкин. Не хочет разговаривать Полуорлов, а зря. В такой-то день на проводе мог быть не высокопоставленный однофамилец, а тот самый, настоящий. Который может и ответить, и разъяснить.
   Глубоко страдает рабочий Себейкин - родная Клава обозвала его сапогом из пятого класса. А он так старался устроить как можно лучше их общий быт!
   И, словно джинн из бутылки, возникает, то там, то здесь старик Адамыч (гениальный, гениальный Евгений Евстигнеев), мудрец в шутовском обличии, которого сначала никто не знает, а потом без него никто не может.
   И вот, когда держаться нету больше сил, все непонятые мужчины вместе идут в баню. "Кто думает, как жить лучше, а кто думает, как быть лучше", - говорит Адамыч, весь в белой простыне, как древний римлянин.
   И непонятые мужчины разом решают: быть! И жить. По-новому, как с чистого листа. По-другому, лучше. Я все свои гениальные идеи возьму и в жизнь воплощу! А я запишусь в школу рабочей молодёжи, в шестой класс. Ведь нужно узнать в конце-концов, чем закончилась история "Каштанки".
   Начнём же новую, лучшую жизнь в старый новый год! Чтобы потом, когда настигнет очередное разочарование, когда горестной ночью не даст покоя навязчивая мысль: "Что же ты, человече? Хотел похудеть - и не похудел, хотел курить бросить - и не бросил, с парашютом не прыгнул, "Войну и мир" от корки до корки не перечитал..." - чтобы можно было ответить себе твёрдо и мужественно: "Так ведь праздник тот был фантомный, значит, и зарок фантомный. И  всегда остаются в запасе две недели, затерявшиеся в таинственных закоулках мироздания..."