- Один объект упал, - говорит Игорян. - Я его нечаянно задел плечом. Повесь обратно.
Падает всегда один и тот же - графический, который подруга подарила мне однажды на день рождения.
- Это не объект, - объясняю, вешая обратно. - И даже не субъект. Это самый главный русский поэт, Пушкин Александр Сергеевич. Помнишь?
- Помню! - отвечает Игорян. - Лебедь белая плывёт! Такое милое сочетание слов.
У Александра Сергеевича много, очень много сочетаний...
- Один из Пушкиных упал! - говорит Игорян в следующий раз, после очередной атаки. - Повесь обратно!
- Пушкин не может быть один из, - объясняю, вешая обратно. - Пушкин один-единственный. А сочетаний у него много. Вот послушай про зимний вечер.
И рассказала, как однажды Пушкин жил зимой в деревне, потому что жить в городе Петербурге ему царь запретил: царю не понравились пушкинские стихи. А чтобы не было совсем скучно и одиноко, вместе с Александром Сергеевичем в деревне поселилась его старенькая няня Арина Родионовна.
Не думаю, что Игорян всё понял. Какой именно царь запретил? Салтан, Додон или Горох? Почему обязательно жить в деревне? Зачем кудрявому дяде с волосатыми щеками нужна няня? Но пусть останется хотя бы картинка: Пушкин с няней в домике сидит и пишет стихи про зимний вечер. Надо же с чего-то начинать. Ну, слушай...
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
Буря мглою небо кроет..
- Стоп! Небольшая проблемка! - подал голос внимательный Игорян. - Ты уже про это говорила, про бурю мглою. Ты уже по второму кругу пошла.
- Это же стихи! - стала я объяснять очень терпеливо. - Это же понимать надо! Стихотворение писать - всё равно что картину. Вот представь: снаружи метель, буря, холод, а Пушкин с няней внутри, в тепле и безопасности. Пушкин стихами обвёл себя и няню, как будто кругом: мы в домике. Понятно? Давай ещё раз.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит...
- Меня интересует одна вещь, - ещё раз подал голос внимательный Игорян. - Почему запоздалый путник стучит не в дверь, а в окно?
- Потому что до двери ещё добраться нужно, во двор зайти. А калитка заперта - ночь же на дворе. А в окно можно стукнуть прямо с улицы. Хозяева выглянут и сразу увидят: не вор пришёл, не медведь, а путник запоздалый. В дверь ты как посмотришь?
- А глазок?
- В таком доме, как у Пушкина с няней, глазков не бывает. Нет в деревенских домах никаких глазков, особенно в старинных. Понятно? Давай ещё раз.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?..
- А зачем он спрашивает, где кружка? - подал в третий раз голос внимательный Игорян. - У него что, кружки не было? Пил бы прямо из бутылки!
Вот она, мечта. Сколько раз порывался Игорян пить прямо из бутылки свой любимый напиток с молочной сывороткой, а я ему не давала, настаивала на кружке. И вот теперь у Игоряна будет перед внутренним взором картинка: счастливчик Пушкин пьёт прямо из бутылки в уютном домике, и няня ему ничего против не говорит. Ладно, пусть так. Надо же с чего-то начинать.
- Я думаю, что кружка была, сейчас Арина Родионовна принесёт. Понятно? Давай ещё раз.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Пушкин торжествующе взмахнул белым флажком: попытка засчитана, заступа не было!
- А почему сердцу будет веселей, если выпить с горя из кружки? - спросил Игорян.
- Это вопрос вопросов, - честно призналась я. - Я и сама не могу понять.
- А я знаю! - сказал Игорян. - Потому что напиток у них красный, он по цвету совпадает с сердцем. В Пушкина переливается сердце няни, а в няню - сердце Пушкина.
Говорят, что современные дети не понимают стихи Пушкина. Чепуха всё это. Они понимают. Нужно просто сказать им, что Пушкин не объект. И даже не субъект. Он просто Пушкин. И он совпадает с цветом сердца.
Комментариев нет:
Отправить комментарий