В фильме "Покровские ворота" персонаж по имени Маргарита Павловна Хоботова очень не хочет, чтобы её бывший муж Лев Евгеньевич уходил из дома на свидание.
- Это не ты говоришь! - категорично заявляет она. - Это кричит твой вакуум, который ты наивно хочешь заполнить искусственным, насильственным способом!
- Пусть! - исступлённо возражает ей Лев Евгеньевич.
Мне они нравятся оба, но антропологически ближе, конечно, Лев Евгеньевич. "От тебя один дискомфорт!" - выговаривает ему бывшая, но отнюдь не сдавшаяся супруга. И это в большом смысле так понятно. И тоже хочется сказать: пусть!
Это я так заполняю свой вакуум, если он вдруг образуется некстати - в очередной раз смотрю, какой у этих Покровских ворот бесконечный, вездесущий, всё и всегда знающий Пушкин. И без его слова атмосфера той Москвы не может быть полной.
"Нет ни в чём вам благодати, с счастием у вас разлад: и прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад" - цитирует неугомонный Костик брутально-залихватской пловчихе Светлане. Немного кривляется, немного насмешничает, немного желает произвести впечатление - так, на всякий случай. Да только Светлана вряд ли поймёт такие тонкости. Она пришла второй - и в этом состоит её счастье и её предназначение. Альбомный, летучий вариант. Сто двадцать третий или четвёртый.
Но вот Костик обрёл девушку своей мечты - работницу ЗАГСа Риту. Охваченный настоящим, нешуточным чувством, он собирается на свидание: белейшая рубашка, бархатный пиджак, восторженный крик в телефонную трубку: "Рита? Лечу!" И полетел.
И так хочется крикнуть вдогонку: "Костик, ремень! Умоляю, проденьте в ваши брючные петли ремень. Не пренебрегайте этой важной деталью мужского гардероба."
Но не слышит Костик. Так и полетел без ремня вниз по лестнице. И розовый его галстук, строго по канону старого кино, болтается где-то в околопупочной области. Это самый верный способ сделать из любого мужчины недотёпу - надеть на него короткий галстук.
Но что же происходит дальше?
А дальше - романтическое свидание у памятника Пушкину. Где же ещё встретиться двум влюблённым во всей большой Москве? Бронзовое лицо нашего поэта крупным планом, и Костик вдохновенно читает наизусть: "Я вас люблю, хоть я бешусь, хоть это труд и стыд напрасный. И в этой глупости несчастной у ваших ног я признаюсь..."
И в его брючных петлях вовсю красуется ремень, а розовый галстук понизился на несколько сантиметров - ещё немного дожать, ещё несколько строк, и он встанет на своё законное мужское место, дотянется до ременной пряжки. Вот что пушкинское слово животворящее делает! И кто после этого недотёпа?
Самый прекраснейший из всех виденных мной киноляпов.
- Эти духи, - строго говорит Костику Рита, - ты подаришь моей маме. Она обожает "Красную Москву".
Да-да, кивает влюблённый Костик. И бронзовый Пушкин улыбается в бакенбарды - он тоже обманываться рад, и Костику ещё расти и расти до настоящего мужчины. Но так верится в этот момент, что всё будет ослепительно прекрасно у мальчика из коммуналки у Покровских ворот и девочки из высотки с Котельнической набережной. И мужественная пловчиха Света первой придёт в бархатные объятия эстрадного артиста Аркадия Варламовича. И Маргарита Павловна по доброй воле отпустит своего милого Льва к обожаемой Людочке, и у них тоже всё будет хорошо, на долгие годы.
И наш вакуум наконец перестанет кричать. И заполнится естественным образом - раз и навсегда.
- Это не ты говоришь! - категорично заявляет она. - Это кричит твой вакуум, который ты наивно хочешь заполнить искусственным, насильственным способом!
- Пусть! - исступлённо возражает ей Лев Евгеньевич.
Мне они нравятся оба, но антропологически ближе, конечно, Лев Евгеньевич. "От тебя один дискомфорт!" - выговаривает ему бывшая, но отнюдь не сдавшаяся супруга. И это в большом смысле так понятно. И тоже хочется сказать: пусть!
Это я так заполняю свой вакуум, если он вдруг образуется некстати - в очередной раз смотрю, какой у этих Покровских ворот бесконечный, вездесущий, всё и всегда знающий Пушкин. И без его слова атмосфера той Москвы не может быть полной.
"Нет ни в чём вам благодати, с счастием у вас разлад: и прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад" - цитирует неугомонный Костик брутально-залихватской пловчихе Светлане. Немного кривляется, немного насмешничает, немного желает произвести впечатление - так, на всякий случай. Да только Светлана вряд ли поймёт такие тонкости. Она пришла второй - и в этом состоит её счастье и её предназначение. Альбомный, летучий вариант. Сто двадцать третий или четвёртый.
Но вот Костик обрёл девушку своей мечты - работницу ЗАГСа Риту. Охваченный настоящим, нешуточным чувством, он собирается на свидание: белейшая рубашка, бархатный пиджак, восторженный крик в телефонную трубку: "Рита? Лечу!" И полетел.
И так хочется крикнуть вдогонку: "Костик, ремень! Умоляю, проденьте в ваши брючные петли ремень. Не пренебрегайте этой важной деталью мужского гардероба."
Но не слышит Костик. Так и полетел без ремня вниз по лестнице. И розовый его галстук, строго по канону старого кино, болтается где-то в околопупочной области. Это самый верный способ сделать из любого мужчины недотёпу - надеть на него короткий галстук.
Но что же происходит дальше?
А дальше - романтическое свидание у памятника Пушкину. Где же ещё встретиться двум влюблённым во всей большой Москве? Бронзовое лицо нашего поэта крупным планом, и Костик вдохновенно читает наизусть: "Я вас люблю, хоть я бешусь, хоть это труд и стыд напрасный. И в этой глупости несчастной у ваших ног я признаюсь..."
И в его брючных петлях вовсю красуется ремень, а розовый галстук понизился на несколько сантиметров - ещё немного дожать, ещё несколько строк, и он встанет на своё законное мужское место, дотянется до ременной пряжки. Вот что пушкинское слово животворящее делает! И кто после этого недотёпа?
Самый прекраснейший из всех виденных мной киноляпов.
- Эти духи, - строго говорит Костику Рита, - ты подаришь моей маме. Она обожает "Красную Москву".
Да-да, кивает влюблённый Костик. И бронзовый Пушкин улыбается в бакенбарды - он тоже обманываться рад, и Костику ещё расти и расти до настоящего мужчины. Но так верится в этот момент, что всё будет ослепительно прекрасно у мальчика из коммуналки у Покровских ворот и девочки из высотки с Котельнической набережной. И мужественная пловчиха Света первой придёт в бархатные объятия эстрадного артиста Аркадия Варламовича. И Маргарита Павловна по доброй воле отпустит своего милого Льва к обожаемой Людочке, и у них тоже всё будет хорошо, на долгие годы.
И наш вакуум наконец перестанет кричать. И заполнится естественным образом - раз и навсегда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий