Лето всё

   Тот пёстрый перекрёсток, где старушки всегда торгуют собственными цветами, я прохожу поспешно, я отвожу глаза. Потому что в это время года у них изо всех банок, изо всех вёдер выпирают и напирают гладиолусы - стоеросовые, неумолимые, неотвратимые.
   При виде гладиолусов моё сердце непроизвольно сжимается - вот уже сколько лет прошло, а оно всё сжимается. И я поспешно прохожу мимо, я отвожу глаза. А рука помнит, как держала из последних сил толстый свежий букет. И все руки вокруг держали в точности такие букеты. И лето всё. Всё лето поспешно проносилось перед глазами - как сон, как сказка, как неправдоподобно яркая переводная картинка. Кажется, что самое большое счастье было спрятано в том лете, как пиратский клад. Ещё бы немного времени, и я бы наверняка откопала его по приметам, я бы купалась в счастье, я бы делилась им, я бы бросала счастье на ветер. А вместо этого стою с толстым букетом гладиолусов, вся в белом и коричневом стою, в новом и торжественном.
   Прочь, наваждение! Не повторяется такое никогда. И есть ещё несколько дней в запасе - переливающихся то жёлтым, то зелёным, то берёзкой, то рябинкой, то дыней на углу, то виноградом светлого и тёмного сорта.
   Почему так обостряется сердце в эти дни? То мгновенным счастьем заходится, то непонятной тоской? Почему во всех моих самых любимых книгах тоже стоит в это время тихий конец августа, и любимые писатели говорят неторопливо, мудро, светло: "Понимаем тебя, а как же иначе! И с нами такое было, и есть, и будет. И ты понимай тоже - как отделяется от ветки, а потом долго не тонет в воде новый жёлтый лист, как ночь темна и звезда падуча. Как человек один на весь мир, и как остро необходим он в этом мире."
Как у всех в это время стоят в горле и в сердце последние дни августа.
 - Смотри! - заметил Игорян. - Как вон то облако похоже на печеньку!
И я увидела сразу. Облако действительно было вылитым печеньем - пухлое, волнистое по краям, только без узоров и без надписи "Юбилейное".
   Печенье быстро таяло, как будто его там кто-то ел, кто-то невидимый, кто-то хитрый и большой. Мы стояли и смотрели.
 - Игорян, - спросила я. - А тебе не грустно от того, что лето уходит?
 - Но ведь это закон природы, - ответил научный Игорян. - И он неумолим.
 - А если без закона, если просто так. Не грустно тебе, что лето заканчивается?
 - Наоборот, - сказал Игорян. - Я вообще хочу, чтобы зима поскорее наступила. Я холодное больше люблю.
   Люди все разные, как облака. Как любимые книги. Как знания, полученные не в день знаний.
Потом мы пошли дальше, мимо берёзы с жёлтой - по последней моде - прядью, мимо дынь и винограда, мимо мусорного бака, в котором лежал кем-то раскрытый, а потом брошенный зонтик, полный дождей уходящего лета, полный солнечных зайцев и самых лучших мгновений. Полный ветров, которые сотни лет возвращаются на круги своя.