Девушка с персиками

Зачем им кто-то ещё?

- Такой красивый девушка, и так мало покупаешь! - сказал мне уличный продавец фруктов, жгучий брюнет от природы. - Хочешь, арбуз тебе подарю?
А я покупала персики - один килограмм бледного цвета, пушистый и очень нежный.
 - Персик отличный! - приговаривал продавец. - Отборный, спелый, весь без дефектов! Смотри! - и он показывал мне плод сорта "Чемпион" со всех ракурсов.
   Я смотрела. Меня всегда поражали их косточки - ещё со времён дошкольного компота "Ассорти" - невиданные шершавые косточки, таинственные, как ядро Земли. Сверху полная южного солнца и южного сока мантия, бегущая по рукам прямо на белые одежды. И, наконец, последнее - войлочная оболочка, на которой отпечатаны все закаты и рассветы, все медленные дожди и нетерпеливые людские взгляды, ночные голоса, запахи дальних странствий и чуткие шаги одиночества. Странная планета, на которой сейчас обитаю. Чуть больше килограмма планеты. Продавец взвесил её на весах, а потом ещё на руке.
 - Такой красивый девушка, и так мало покупаешь! - сказал он. - Хочешь, арбуз тебе подарю?
Я отказалась, потому что это заповедь. С арбузом наперевес в другой руке, в тридцать градусов августовской жары я моментально перестану быть красивой девушкой. Нет уж, спасибо.
И тогда продавец фруктов положил в мой пакет ещё одну войлочную планету - спелую, всю без дефектов.
 - Подарок! - объяснил он. - Для такой красивый девушка. Приходи ещё, дыню подарю.
   И я пошла домой с персиками. Жаль, что мне по дороге не встретился художник Серов. Впрочем, он уже сказал своё слово, и на нашу долю выпало только есть, предварительно полюбовавшись, погладив ладошками, подышав их с закрытыми глазами.
   Репродукция той картины висела на стене у моей бабушки всегда, сколько себя помню. Я читала подпись и всякий раз не верила - какая же это девочка? Это я девочка, мне осенью идти в первый класс, а этой, в розовом, должно быть, ужасно много лет - целых восемнадцать наверняка, а то и больше.
   Но всё равно почему-то хотелось смотреть и смотреть - на то, какая мягкая бывает блузка и как встрёпаны чёрные волосы, и один персик лежит в обеих руках, а другой персик свободен. И воздух того дня стоит между двойными рамами, и шумит за окном сад того времени года. И как будто во мне что-то пошло не так, а потом созрело, стало планетой и улетело в космос.
   Потом я узнала, что девочка на самом деле подлинная, что лет её двенадцать, что она Вера из Третьяковской галереи. И что картина с ней обозначена цепочкой на столбиках как особо значимая. И вся она отдельно.
   Но только ты встанешь напротив, вглядываясь в сад и глаза, в солнечный плод, застывший неподалёку от ножа, только начнёшь мысленно передвигать старинные стулья, подчиняясь своей внутренней геометрии - вот именно в этот момент подойдёт к твоей девочке исполненная очей экскурсия. Непроницаемые китайцы подойдут, подлинные европейцы или наши соотечественники-гости столицы. И экскурсовод попросит подвинуться, и коллектив сначала послушает, а потом станет фотографировать - девочку, себя на фоне девочки, а то и просто себя...
   И ты потом ещё посмотришь, конечно. Но уже не то, уже сбили с толку. Выйдешь на улицу, без надежды на возвращение художника Серова, купившая так мало, но зато персиков. Купившая странных персиков - нетерпеливых, таинственных, подлинных, как планета.