Слово знакомой команды слышу опять и опять.
Вносится Знамя Победы - "К выносу знамени - встать!"
Встать перед теми, кто падал грудью на лающий дот,
Кто из трясин Новгородских к нам никогда не придёт,
Кто на речных переправах шёл, словно камень, ко дну,
Кто, на века безымянный, сгинул в фашистском плену,
Кто согревался дыханьем в стужу блокадных ночей,
Кто улетел вместе с дымом из бухенвальдских печей,
Кто перехватывал сходу Корсунь-Шевченковский шлях,
Кто подрывался на минных, смертью набитых полях,
Кто, ослеплённый ракетой, вдруг попадал под обстрел,
Кто в умирающем танке вместе с бронёю горел,
Кто зарывался в траншеи, землю ногтями скребя,
Шквальный огонь "фердинандов" как бы приняв на себя,
Кто ради правого дела сердце отдать был готов,
Кто под машины ложился вместо понтонных мостов,
Кто за родные пределы гнал чужеземную рать.
Вносится знамя Победы-
К выносу Знамени - встать!
Мы знали наизусть имена всех пионеров-героев. Но самый главный смысл не доходил до моего детского сознания. Праздник со слезами на глазах... Но ведь мы победили, ура! Летят охапками цветы, играет оркестр.
Потом поняла постепенно. Обнаружила, что не могу больше смотреть военные фильмы - сердце не выдерживает. А парады, на которых возят танки и бомбы, смотреть не хочу. И так невыносимо стыдно за "народно гуляющих", которые расходятся с пьяными криками после праздничного салюта, оставляя после себя груды мусора. Стыдно за привязанные к рюкзакам и автомобильным антеннам георгиевские ленточки, за наклейку "Спасибо деду за победу!", небрежно пришлёпнутую на заднее стекло.
Праздник? Не то слово. Слово не то.
Для меня - День, в который я чувствую особенное, горькое счастье от того, что мне выпала возможность жить. Видеть мир, сочинять о нём строчки, чувствовать запах опять распустившихся тополей.
Мой дед - из того поколения мальчиков, чей год рождения 1921-1925. Из которых осталось в живых только три процента.
Я вижу, что опять весна на белом свете только потому, что мой дед попал в микроскопический счастливый процент. Начиная со своих восемнадцати в 1942-ом и до самого конца войны, до Берлина, он каждый день мог оказаться по ту сторону жизни. Но уцелел.
Он уцелел под Ленинградом. Он тогда не знал, что уцелеет, что однажды, уже в другой, мирной жизни, у него родится сын - мой папа. Не мог он знать, что там, в кольце - сестра моей бабушки с маленькой дочкой. И казалось, что не будет конца тому ужасу. Но конец будет. И у бабушки однажды родится моя мама.
Мы ничего не можем знать наверняка, кроме того, что мы живы.
В интернете пишут: нужно рассказывать детям о войне, только чтобы при этом не очень травмировать их уязвимую психику. Это как, простите? Как, не травмируя, рассказывать о самом страшном событии в истории нашей страны?
Купить подрастающему поколению участие в квесте "Дорогой героя", в котором "воссоздана атмосфера военного времени"? В самом деле воссоздана атмосфера? Голод, холод, артобстрелы, вечный страх за своих близких, работа на пределе человеческих возможностей? Газовая камера, дымящиеся развалины на месте родного дома, фотография ленинградского старика с куском чёрного хлеба в горсти?
Или травмировать нельзя? Пусть идут себе дорогой героя, с тремя дополнительными жизнями в запасе?
Но те мужчины, молодые и не очень, те женщины и подростки не были супергероями. Они делали вместе всё, что могли. Они не могли не делать. И жизнь у них была только одна. Единственная.
Нужно сильно и безжалостно травмировать детей этим фактом: у человека может быть только одна жизнь, и нет в мире большей ценности. Никто не имеет права забрать человеческую жизнь просто так. И мальчики рождаются на Земле не для того, чтобы от них осталось только три процента...
Здравствуй, Ира! Невозможно читать этот пост равнодушно...тема очень больная...из нашей семьи трое не вернулись-старший брат папы, два брата бабушки...никого уж нет...спасибо за стихи и неравнодушие)
ОтветитьУдалитьЗдравствуйте, Ирина! У нас это неравнодушие в генах, в крови, навсегда. Вот мой дед выжил, а его отец, мой прадед, тоже воевал, был командиром миномётного взвода, он не вернулся. А моего мужа дед был подростком, у него на глазах сожгли всю семью... Нам нужно попытаться передать детям наше неравнодушие. Когда дочке было 9 лет, мы поехали в Питер, и я знала, что всё остальное как получится, но два места мы посетим обязательно - Мойку, 12 и Музей Обороны Ленинграда. Страшно. Но беречь детей от этой памяти ещё страшней. К сожалению, тогда уже не было в живых маминой тётушки, которая пережила блокаду от первого до последнего дня, но я её застала. Очень удивлялась, как тётя Маруся варит гречку - не рассыпчатую, а размазню. Теперь-то понимаю, что это была блокадная привычка...
Удалить