"Безымянная звезда"

  

   Воины Древнего Египта проверяли зрение по небесной таблице, по дополнительной, восьмой звезде в ковше Большой Медведицы. Кто её увидел - тот молодец, кто не увидел - тот близорук, пора подыскать себе другое занятие. И другие звёзды.
   У меня сейчас такое положение, что я различаю только Ковш, а звезду ищу. Где-нибудь летом, далеко за городом, во тьме египетской. Стараюсь хоть немного восполнить нехватку неба в своей основной жизни. Смотрю взглядом не воина, как медленно рождаются и умирают миры, как уносит Молочная река частицы времени и крупную рыбу. Чувствую, как я остановилась однажды между небом и землёй, как я только начинаюсь и буду всегда.
   Это первый способ. Второй можно применять, когда нет под рукой далёкого загорода, лета и тёплой тьмы. Когда вообще ничего нет, можно сесть где придётся и посмотреть ещё раз фильм "Безымянная звезда". Режиссёр и чародей Михаил Козаков наложил на него заклинания, применил очень сильные руны, поэтому современные деятели ремейков и сниматели продолжений обходят "Безымянную звезду" стороной. Не видят, как вышедшие из строя египетские воины.
   Но мы-то видим, мы-то не воины. С самых первых кадров, в которых учитель Мирою сквозь начальные титры и тихий городок шагает на уроки своей задумчивой, немного неуклюжей походкой. Долго шагает по пустоте, в шляпе и коротких брючках. И сразу понятно, что это не родная походка Игоря Костолевского, а маленькая частица его таланта, и что всех современных спецэффектов, компьютерной графики и актёрско-режиссёрских дипломов с отличием не хватит, чтобы сделать такую походку, такого человека в пустоте. В родной до мозга костей, до травинки знакомой бесконечной пустоте.
   Поэтому "Безымянная звезда" надёжно защищена от любых посягательств. Есть вещи, говорил Иосиф Бродский, которые нельзя оценивать в привычных категориях добра и зла, потому что они расположены в плоскости, где отсутствует любая иерархия. Можно только наслаждаться чистым, без примесей чувством.
   "Безымянная звезда" надёжно защищена своим главным героем, она им неповторима. В настоящем времени актёра на эту роль можно только предположить, теоретически вычислить его присутствие где-то там, во Вселенной. Но увидеть, убедиться в нём невозможно даже с помощью самого сильного телескопа. Только самые отъявленные мечтатели продолжают в него верить - в одинокого небесного учителя, шагающего по пустынной улице без начала и конца.
   А в душе у него страсть, отчаяние и надежда, что, может быть, получится кому-нибудь рассказать. И он, с изменившимся лицом, тут же повлечёт за собой куда-то наверх, и яростно ткнёт в лицо Большой Медведицей. И тут же извинится, опомнившись. Не исключено, что после этого вся оставшаяся жизнь пройдёт в судорожных попытках разглядеть восьмую звезду. Или хотя бы поверить в то, что она действительно существует.
   Кроме артистического таланта Игорь Костолевский обладает ещё одним, редчайшим - интеллигентностью. Можно сыграть в кадре и на сцене любовь, ярость, боль или счастье, но интеллигентность - никогда, как невозможно сыграть цвет глаз или отпечатки пальцев. Потому-то именно он учитель Мирою, отдельный от всех.
   Как он произносит взбешённо-интеллигентно: "Мадемуазель Куку!" Только за одну эту реплику можно присуждать первую премию не раздумывая.
   Мадемуазель действительно куку: прийти ночью в чужой дом в качестве полиции нравов - на это способны только истинные куку. А её вечно-моральная игра с недисциплинированными старшеклассницами в кинотеатре и на вокзале: ку-ку! я здесь! не ждали?" Она сама накуковала себе двести лет такой жизни. И только в самом конце фильма, когда несгибаемая классная дама горько и твёрдо говорит красавице Моне: "Уезжайте отсюда!", мы начинаем кое о чём догадываться: а может, Куку сама была когда-то Моной и мечтала, чтобы Леонардо написал её загадочную улыбку? Тоже хотела стать звездой?
   Это так характерно, так типично для женщины - вечное пребывание между небом и землёй, вечный выбор: милый заботливый Мирою, который может предложить только тайну, преданное сердце и букет из морковки, или уверенный в себе, циничный Григ, который приедет и заберёт, и за всё заплатит? Как-то и в веках остаться хочется, подарив своё имя звезде, но жить здесь и сейчас хочется не меньше. И того и другого мне - вот в чём проблема. Можно без хлеба. И чтобы в дверях потом не застрять.
   Легко представить себе, как выглядела бы совместная жизнь прекрасной Моны и милого Марина уже через полгода, не дай Мона Григу себя уговорить. Вечно виноватый Мирою продолжал бы собственноручно штопать носки (только теперь уже не одну пару, а две), в перерывах разрываясь между частными уроками, покупкой баклажанов и мучительным желанием сбежать в свои книги. А Мона в изящной позе на диване неустанно проедала бы плешь в дорогой кудрявой шевелюре: денег нет, горячей воды нет, поговорить не с кем, скукота, и вообще отстать от меня со своим телескопом! Со своим Коперником унылым!
   И как жить дальше? А с Григом как жить, который решит любую проблему во имя удобной жизни, но в его лексиконе нет и никогда не было слов "любовь" и "счастье"? То-то и оно...
   Полагаю, Мона сделала большой подарок своему дорогому Марину, уехав с Григом навсегда. Теперь он сможет рассказать всему классу: "Солнечная система - она не единственная во Вселенной, есть и другие звёзды, окружённые планетами... И кто знает? Может быть, где-нибудь там приключение, которое у нас называется жизнью, повторяется под тем же небом, но с другой судьбой. Может быть, всё, что здесь тяжело, там легко; всё, что здесь мрачно, там светло и радостно... Так же радостно, как это могло быть и здесь, если бы люди понимали это, если бы они любили друг друга, если бы они все работали вместе..."
   И двоечница Земфиреску на второй парте, которая со слезами на глазах ловит каждое слово своего учителя, медленно и верно избавляясь от близорукости. Прозревая свою первую в жизни, пока ещё безымянную, звезду.