Сыграть своего Гамлета

Ужель возможно?

   Помните эпизод из фильма "Москва слезам не верит", в котором подруги Людмила и Катерина вместе с толпой других поклонников караулят популярных киноактёров? Рядом с ними скромно стоит мужчина  - на вид лет тридцати с лишним. Проходящая мимо звезда экрана барственно бросает ему пару фраз.
 - А вы что, тоже артист, да? - мгновенно оживляется Катерина.
 - Да, начинающий, - неохотно отвечает мужчина.
 - Поздновато начинаете, - язвит в своей манере Людмила.
Им и вправду ни о чём не говорит фамилия возрастного начинающего - Иннокентий Смоктуновский.
   А меня спросил человек: как научиться писать стихи в 40 лет? Малоизученная тема. Таинственная, как всякое начало. Лично для меня очень привлекательная, потому что именно стихи я считаю своим делом в этой жизни, а всё прочее в моём исполнении - всего лишь словесные упражнения, местами забавные, местами задумчивые. Один из способов запомнить себя, не больше. Любой человек может начать такие записки в какой угодно день, без вопросов и сомнений.
А как начать стихи? Тем более в 40 лет. Не поздновато ли? Быть или не быть?
   Пусть не Смоктуновский, но почему бы и не сыграть Гамлета в пьесе собственной жизни? Был себе, был - и вдруг 40. Бедный Йорик. Что вообще происходит в Датском королевстве?
   Возраст великий и ужасный. Переходный плюс. Тот же разлад тела и души. Страх за своё лицо, выплывающее из зеркала поутру, как ёжик из тумана. Так же сквозит из космоса, и плащ, сотканный из жизненного опыта, не очень-то защищает от простуды, и список личных потерь уже перешёл в хроническую форму. И начинаешь наконец-то очень понимать Жванецкого: "А когда выходишь, то, невзирая на пиво и салат и сорок лет, вырастаешь из воды стройным, крепким и влажным. Ох, сам бы себя целовал в эти грудь и плечи..."
   Принципиально иные отношения складываются со временем: человек начинает мыслить не месяцами и годами, а десятилетиями, сделав однажды внезапное открытие, какой это ничтожно малый отрезок времени - десять лет. Что такое десять лет? Мгновение между первым и выпускным классом твоего ребёнка.
   В этом возрасте утрачивают свою актуальность фразы "Не надо печалиться, вся жизнь впереди" и "А знаешь, всё ещё будет". Как ни бодрись изо всех сил, а впереди не вся, и будет не всё. Не родился ещё на Земле тот человек, у которого было всё. Да и не хочется уже всего. Хочется своего. Хочется позволить себе.
   Один человек лет примерно 35-ти очень хотел поступить в аспирантуру, защитить диссертацию. Но боялся.
 - Пока я выучусь, - говорил своему приятелю, - пока защищусь, пока туда-сюда, мне уже исполниться целых 40 лет!
 - Конечно, тебе исполниться 40 лет, - ответил приятель. - Только в одном случае это будет просто 40 лет, а в другом - 40 лет и диссертация.
   На одном курсе с моей дочерью учатся две студентки, которым за сорок, и учатся весьма успешно. Они не собираются в будущем "работать художниками", они просто играют своего Гамлета.
   Не с нуля, конечно. Они ведь прошли как-то вступительные творческие испытания. Но и стихи в 40 лет вряд ли захочется писать, не имея в запасе ни одной прочитанной книги, интереса к жизни слов и основательно проделанной душевной работы.
Значит, разговор можно продолжать.
   Я очень далека от мысли, что сочинитель стихов - это голодный, холодный, скрюченный на продуваемом всеми ветрами чердаке индивид, лихорадочно поджидающий свою музу. Мне гораздо ближе типаж, который просыпается отлично отдохнувшим в тёплой родной постели, добротно завтракает, и только потом приступает к творчеству.
   Но этого недостаточно. Для того, чтобы написать стихотворение, нужны некоторые природные данные, как и в любом деле. Трудно представить себе, чтобы мужчина, рост которого  1м 56 см смог сделать карьеру знатного баскетболиста, даже при наличии осознанного горячего желания; лишённый музыкального слуха и голоса не станет певцом, хоть репетируй он сутками напролёт; нерешительный размазня не годится в спасатели.
   А для того, чтобы писать стихи, нужно обладать поэтическим взглядом, уметь создавать образы, давать вещам, словам и явлениям свои определения - другие, каких ещё никогда и нигде не было. И нужно без конца развивать это умение, тренировать его, как мышцы.
   Впрочем, человек может обладать прекрасным поэтическим видением, но при этом вовсе не писать стихов. И наоборот, пишущий в рифму автор, не обязательно является поэтом.
   Первый и главный отличительный признак графомана - отсутствие развития. В 20 лет, в 40 и в 60 графоман пишет одинаково, об одном и тот же, одними и теми же словами.
   Второй признак графомана - стилистическая беспомощность. Невозможно принять Есенина за Пастернака, а Бродского за Пушкина. Графоманы, как правило, трудноразличимы. Их произведения очень часто называют "светлыми", "душевными", "искренними". Это мило, но не имеет отношения к поэзии.
   Собственный стиль приходится искать, а потом шлифовать долго и упорно. И никакие ускоренные курсы тут не помогут.
   Но даже истинные поэты далеко не всегда пишут стихи. В мире существует очень много поэтической прозы. Например, Чингиз Айтматов: "Пегий пёс, бегущий краем моря" - это превосходная поэзия. Затем Юрий Коваль и, разумеется, Константин Паустовский, не говоря уже об Александре Грине. "Вино из одуванчиков" Рэя Брэдбери - очень поэтическая вещь, и "Ветер в ивах" Кеннета Грэма... Очень много.
   А начинается всё с образа - с умения всегда наблюдать и всегда удивляться. Попробую привести конкретный пример.
   Однажды мой сын ел на завтрак пшённую кашу с голубой тарелки. Обводил ложкой по краям. В итоге на тарелке остался небольшой жёлтый круг - не влез, спасибо. Рядом с тарелкой аккуратно стояли две бутылочки из-под "Актимэля". Одна - повыше - пустая, вторая - пониже - выпитая до половины. И я подумала, как похожи они на прислонившихся друг к другу мужчину и женщину, которые тихо стоят и смотрят на отражение луны в прозрачной заводи. Он пуст, в ней ещё осталось немного. Природа подаёт им готовое, на блюдечке с голубой каёмочкой - только берите, ешьте, растите, набирайтесь сил. Мало будет, я ещё сварю. Но они молча стоят и смотрят, и мне пока неясно, съедят они или опять будут капризничать и привередничать.
В принципе, это почти готовый сюжет.
   Иногда образ поражает настолько, что хочется сесть и написать немедленно. Однажды в дождливый осенний день я пришла в гости к подруге и увидела у неё новую лампу из магазина IKEA. Абажур цветом и формой был похож на головку чеснока. Лампа выросла в квартире назло всем микробам, раздирающим тело и душу. Чесночное солнце. Мне показалось, что это интересно, и я придумала чуть ли не в тот же день:
                    Вторник пишет мокрым по жёлтому - ни к добру, ни к худу.
                    Голубь бросает хлеб и стремится куда повыше.
                    Где-то между горлом и мозгом не тужит живёт простуда,
                    Протекая привычно и тяжело. Как крыша.
                    Можно подставить помятый тазик, услышать кап,
                    Посмотреть, как под мышкой ртуть превышает норму,
                    И пройти на кухню по следу кошачьих лап.
                    И достать кастрюльку с вполне человечьим кормом.
                    А потом бы чаю. И пить. И с малиной пить.
                    Свитер (чистая шерсть, чтоб узор на груди) купить...
                    Тихо светится лампы сиреневый нежный бок.
                    Лампа молча растёт в квартире, как в грядке растёт чеснок,
                    И микробы летят, обжигая лапки, встречая смерть,
                    И становится телу полегче вдвое, душе - на треть...
   Перечитала и подумала: "Ну что за бред?" Нет, всё правильно, здесь и должен быть бред, здесь именно болезнь - подмышка, перетекающая в кошку, а потом в человечий корм.
   Готовое стихотворение я опубликовала на нескольких литературных ресурсах, которые в то время посещала. А дальше случилась забавная вещь. Читатели стали писать мне отзывы с пожеланиями скорейшего выздоровления. Люди подумали, что это у меня температура, протекающая простуда и бред, а не у моего лирического героя. Да нет же, люди, я прекрасно чувствовала себя, когда всё это писала. Во время болезни я совсем не думаю о стихах, я лежу под двумя одеялами, без конца пью чай и смотрю лёгкое кино.
   Но с другой стороны - этому же нигде не учат, нигде об этом не рассказывают. Повезёт, если сам догадаешься. В школьной программе нет поэзии, только некоторое количество стихов, которые разбирают, анализируют - всё, что угодно, только не читают. Определяют, ямб тут или хорей, потому что в экзаменационных тестах будет подобное задание. А вопроса "Зачем людям нужна поэзия?" в тестах не будет, на нём можно не останавливаться.
   По этому вопросу хорошо бы посмотреть фильм "Общество мёртвых поэтов", послушать учителя мистера Китинга: "Люди пишут и читают стихи не ради забавы. Мы читаем и пишем стихи, потому что принадлежим к роду человеческому. А род человеческий одержим страстями. Заниматься медициной, инженерным делом благородно, они необходимы для поддержания жизни. Но поэзия, красота, романтика, любовь - вот ради чего стоит жить. Жизнь подлинная существует, великая пьеса продолжается и ты, быть может, впишешь в неё свою строку."
   Как вписать её? С чего начинать, когда есть идея, и лирический герой готов тебя выслушать? Где взять слова? Верные слова, похожие на правильно поставленный диагноз. Слова, которые не снимают симптомы, а исцеляют.
   Искать, прислушиваться. Я, например, покрываюсь мурашками от верно найденного слова.
Здесь мы вступаем в область иррационального. Необъяснимой химии, которая не выносит любых советов. Почему один певец заставляет рыдать целый зал, а другой (может быть, даже более одарённый от природы) оставляет равнодушным? Почему один доктор отгадывает недуг, чувствует его и предчувствует, а другой просто выписывает таблетки? Почему, в конце-концов, нам нравится именно этот человек, и никакой другой - этот неидеальный, совсем не похожий на нас человек?
Ответ очевиден - я не знаю.
   Я только повторю вслед за мистером Китингом: "Великая пьеса продолжается". И пока мы есть, нам надо быть.
А точкой пусть будет стихотворение Леонида Филатова.
                      В пятнадцать лет, продутый на ветру
                      Газетных и товарищеских мнений,
                      Я думал: «Окажись, что я не гений, —
                      Я в тот же миг от ужаса умру!..»

                      Садясь за стол, я чувствовал в себе
                      Святую безоглядную отвагу,
                      И я марал чернилами бумагу,
                      Как будто побеждал её в борьбе!

                      Когда судьба пробила тридцать семь.
                      И брезжило бесславных тридцать восемь,
                      Мне чудилось — трагическая осень
                      Мне на чело накладывает тень.

                     Но точно вызов в суд или собес,
                     К стеклу прижался жёлтый лист осенний,
                     И я прочёл на бланке: «Ты не гений!» —
                     Коротенькую весточку с небес.

                    Я выглянул в окошко — ну нельзя ж,
                    Чтобы в этот час, чтоб в этот миг ухода
                    Нисколько не испортилась погода,
                    Ничуть не перестроился пейзаж!

                    Всё было прежним. Лужа на крыльце.
                    Привычный контур мусорного бака.
                    И у забора писала собака
                    С застенчивой улыбкой на лице.

                    Всё так же тупо пялился в окно
                    Знакомый голубь, важный и жеманный.
                    И жизнь не перестала быть желанной
                    От страшного прозренья моего...