Первый закон подлости

Белое, свободное пространство вокруг

   Отправляя вон из дома кубометры разномастного старья, я чувствовала, как лёгкость моего бытия становится просто невыносимой. Сейчас ведь все расхламляются. Вот и я решила попробовать. Муж сам предложил разобрать его рубашки; мужа раздражало, что их приходится вминать внутрь шкафа.
   Мы провели незабываемый вечер, и шкаф стал закрываться без нервов. Мы оставили все белые, как в рекламе; оставили красивую цвета морской волны; голубую с ненавязчивым узором; сиреневую с клетчатыми манжетами... Свободно и чинно висели они на плечиках, не теснили ни пиджак, ни джемпер. Хватило места и для большой коробки с колобашками носков. Муж бросил в ненужную кучу твёрдой рукой ещё 5 галстуков, ибо сказано: да-да, не авось, ни когда-нибудь, а больше уже никогда. Не надейтесь тщетно, не пригодится вам вещь, которую вы не носили уже 3 года. Прочь! И без колебаний.
Мы были счастливы несколько месяцев.
 - Мама! - спросила Эвелина в последний день своих зимних каникул. - У нас нет какой-нибудь ненужной папиной рубашки? Я бы её на живописи надевала, чтобы одежду красками не пачкать.
   Это первый закон подлости. Твёрдо помните о нём, затевая любое расхламление:
вещь, которую вы решили выбросить, обязательно понадобится вам через некоторое время.
 - Нет рубашки, - ответила я. - Одни только нужные остались.
 - Можно халат с длинными рукавами, - не отступала дочка. - Только не ужас какой-нибудь в цветочек.
   Ещё не лучше. У меня отродясь не водилось халатов. Кажется, последний раз я носила дома халат в школьном возрасте, да и то халат был папин. Кто-то подарил папе на день рождения - длинный, махровый, полосатый, производства ГДР. Папа, его, конечно, не носил.
   Потом наступили кризисные времена. Коммунальные службы откладывали до последнего начало отопительного сезона, это было смертоносное межсезонье, смутное. Наши учителя бастовали, ещё надеясь на зарплату. Мы радовались, что минимум три дня не будет уроков.
   Утром я с трудом выбиралась из-под всех своих одеял, облачалась в трикотажный спортивный костюм, затем в папин полосатый халат. На ноги надевала шерстяные носки и огромные утеплённые китайские кеды - их распространяли у мамы на работе, и она купила, и кеды пригодились.
   Я кипятила чай, быстро пекла себе стопку домашних вафель на целый день (ничего не скручивала, чтобы не терять время), а потом садилась за стол писать повести, рассказы и стихи - мне, собственно говоря, было не принципиально, в каком жанре работать. Идеи кипели во мне так, что хватило бы на десяток Помпей, ручка дымилась, бумага всё терпела. Тонны бумаги. Ни дня без строчки. Несколько стихов в день, на любую тему:
                         Это был август. Ранняя осень,
                         Птицы, плывущие медленно к югу.
                         Ветры, которые с воем и злостью
                         Волосы рвут в поединке друг другу...
   Я ела вафли одну за другой, а внутри сгорала как свеча. Позже прочитала у Бродского: "Написание стихов - это абсолютно рациональный процесс." Как так? Даже обидно стало за наше с Иосифом Александровичем общее правое дело. А как же полночный бред? Невнятное бормотание? Исступлённые броски на стену? Горячечный шёпот: "Я бездарность!" И всё это ночью, и комья отвергнутых черновиков ковром устилают пол...
   Для начального уровня подойдёт и невнятное бормотание, но постепенно приходит понимание, что ночью лучше всего именно спать, и броски на стену отнюдь не способствуют творческому развитию личности. А садиться за стол, не зная толком, что и как ты хочешь сказать миру, (авось что-нибудь да выйдет) - это вообще средняя школа, неуклюжие кеды не по размеру. Да, понимание приходит постепенно...
 - Нет халата, - сказала я. - Увы.
Тогда Эвелина позвонила подруге, папа которой хирург, и очень скоро принесла домой халат - большой, белый и мужской. Примерила, осталась очень довольна.
 - Только здесь одной пуговицы не хватает. Дай мне большую пуговицу, можно любого цвета, веселее будет.
   А я, когда расхламлялась в очередной раз, выбросила все разномастные разноцветные пуговицы; лежат и лежат десятилетиями, надоели. И никогда они не были никому нужны. До того момента, пока я не решилась их выбросить.
 - Нет пуговицы, - сказала я. - Благодаря расхламлению пуговицы нет.
К счастью, она не потерялась, а просто оторвалась. Лежала под столом как ни в чём не бывало.
 - Стиль нашей группы, - сказала Эвелина, любуясь большой белой одеждой, - прицепить к халату какой-нибудь значок. Дай мне значок.
   Тут я обрадовалась, тут у меня от сердца отлегло. Свои значки я никогда никакому расхламлению не отдам. Выбирай, что мило. Хочешь - "Ударник 10 пятилетки", или герб города Зубцов, а можно по октябрятской звёздочке на каждое плечо!
   Эвелина выбрала продвинутый пионерский - "За активную работу", такой давали не всем, а только избранным.
 - Теперь смотри, работай активно, - сказала я.
 - Всегда готова! - ответила Эвелина.
А через несколько дней я получила от неё очень странное SMS: "Где мой рентген?" "Какой рентген?" "Когда я руку ломала!"
   Так это когда было! Три года назад. Кажется, что-то такое припоминаю. Он лежал в документах. Но мы с мужем расхламили все документы, сразу после рубашек...
"Зачем тебе рентген?" Может, художников теперь так анатомии учат?
   Оказалось - у подруги и одногруппницы скоро будет персональная фотовыставка. Пришло в голову сделать из старых рентгеновских снимков пластинки - как элемент оформления.
 - Нет рентгена, - сказала я, мысленно кусая локти.
Но это был ещё не последний удар.
 - Мы сейчас делаем много коллажей, - сказала дочь, не давая мне прийти в себя. - Нужны цветные картинки. У тебя ведь было много старых журналов?
   Вот именно. У меня их много было. Мой папа много лет выписывал "Вокруг света", начал ещё до моего рождения. Это была целая эпоха. Жизнь папуасов, средневековые гербы, национальные обычаи... Скорбные статьи по поводу кончины очередного генсека. Некрологи были неотличимы друг от друга, как гвозди; они призывали народ ещё теснее сплотиться вокруг ЦК партии. Умер Брежнев - сплотились, скончался Андропов - ещё теснее, не стало Черненко... А народ-то многомиллионный. Вот ЦК и не выдержал. Какой ужасный конец.
   Я забрала тяжёлую стопку себе на память и много лет возила её за собой с места на места, из квартиры в квартиру. Журналы пылились и занимали целую полку, их не читал никто и никогда. Летом прошлого года я решилась: хватит. Долой мёртвый груз прошлого! Да здравствует лёгкое свободное пространство!
 - Нет журналов, - сказала я со вздохом. - А хочешь, я дам тебе ещё один значок?..