Я уже давно молодая, интересная девушка

  

   На третьем курсе с нами впервые в жизни случилась активная педагогическая практика. Опытные учителя представили нас пятым классам, назвали по имени-отчеству. Как-то непривычно. Зато считается признаком уважения. Но мы-то прекрасно знали, что никакого уважения эти дети к нам не испытывают. Вечером они расскажут своим родителям, что у них теперь практикантка. А мы расскажем своим родителям, что у нас теперь имя-отчество.
   Когда я училась в четвёртом классе, у нас была практикантка по математике, она же старшая сестра одноклассницы Наташи. Из тех, про кого говорят: "У неё не забалуешь." Мы сидели весь урок тихо, как мыши, и решали задачу про бассейн, из которого одновременно вытекает и втекает. Вечером заходили за Наташей гулять во двор, и нам открывала дверь Ирина Валерьевна - мягкая, уютная, в цветном халатике: "Ой, девчонки! Проходите, сейчас чай будем пить."
   А на следующий день она снова входила в класс - строгая и неприступная. Смотрела сквозь очки так, что даже дерзкий Тимофеев не смел слово молвить без специального разрешения. Ирина Валерьевна была старше нас всего на 9 лет. И вот теперь мне тоже предстоит.
   Очень хотелось равняться на Ирину Валерьевну, но я не умела как она. И никто из нас не умел. Мне выделили 5"Б" класс, Олесе 5"В". И оставили практиковать.
   Потом мы сидели в каком-то отсыревшем мартовском дворике, в глухом квадрате старых трёхэтажных домов. Долго сидели, до самых светящихся окон. Я была в прострации, Олеся курила, хотя вообще-то она не курила.
   Мы глубоко переживали свой первый провал. Оказалось, что 5"Б" и 5"В" одинаково равнодушны к изящной словесности, только 5"В" вдобавок какой-то совсем буйный.
   Тонкая Олеся - человек и поэт - не знала, что делать с Егором, который ходит по классу весь урок, время от времени запевая песню... Вот поэтому и по многому другому Олеся и курила, хотя вообще-то она не курила.
   Олесин дом был очень далеко, на левом берегу, а нам хотелось серьёзно поговорить, нам хотелось серьёзно плакать. Поэтому пошли ночевать ко мне. И моментально уснули.
   Потом пообвыкли, конечно, пообжились. И с детьми поладили. Временами что-то даже стало получаться. Даже как-то поверилось в то, что теперь мы полноценные Ирина Владимировна и Олеся Львовна. И практика следующего года, в седьмых классах, прошла без боли, а самая последняя, на пятом курсе (одиннадцатиклассники), и вовсе по-дружески.
   Осенью того же года я, уже с дипломом, уже Ирина Владимировна со стажем, пришла учить литературе и мировой художественной культуре свой новый пятый класс.
   У меня была вторая смена. С профессиональным достоинством шагала я через вестибюль к широкой лестнице. Грозная техничка огромной серой тряпкой отмывала от пола следы, слёзы и топот первой смены.
 - Куда? - рявкнула она, преграждая шваброй мой просвещённый путь. - Куда собралась? Ну-ка разворачивайся! Им говоришь, говоришь - всё как об стенку горох!
   Перевожу на язык людей: здание нужно привести в порядок перед второй сменой, учащихся пускать не велено до первого звонка, чтобы не затоптали свежевымытый пол.
   Как там Нестор Петрович из "Большой перемены" изящно осадил уборщицу тётю Глашу? "Между прочим, я ваш новый педагог!"
Но я тогда ещё была не Нестор Петрович.
 - Пропустите! - сказала я. - Я вообще-то здесь работаю.
Техничка посмотрела недоверчиво, но швабру убрала. И решала, что хватит с меня, что хамство я как-нибудь переварю - молодой организм, здоровый.
   Но я и без технички уже стала сомневаться в том, что я здесь на самом деле Ирина Владимировна. Мой новый 5"Б" вовсю бурлил энергией раннего подросткового периода. Ученик Сурик Асонян время от времени вскакивал со своего места и, бешено вращая глазами, кричал по-петушиному:
 - Тихо! Учительница говорит!
   Я боялась, что сейчас он выхватит широкий кинжал и кого-нибудь зарежет. С одной стороны, было очень приятно, что Сурик так пылко вступается за мою учительскую честь, но с другой - я же за них за всех тут отвечаю. И вообще... Я же Ирина Владимировна несмотря ни на что!
 - Так! Все сели! Молча открываем тетради. Молча! Кто ещё меня не слышит?
...Прошло несколько лет. Моей дочери исполнилось пять. Однажды летом я шла из продуктового супермаркета с полным пакетом еды. Меня окликнул незнакомый юноша, догнал, завладел тяжестью, включил обаяние, рассказал о себе:
 - Я Саша. На первый курс поступил. А ты где учишься? А телефон дашь?
 - Нет, - говорю, - Саша, спасибо тебе за помощь, но иди-ка ты лучше помогай в другом районе, наметь себе другую зону пионерского действия. А я вот из этих продуктов пойду сейчас мужу и ребёнку ужин готовить. И давай расстанемся друзьями.
   Когда дочке было семь, мы катались с ней на велосипеде и остановились отдохнуть на детской площадке. Дочка убежала на горку, я на скамейке велосипед сторожу. Вдруг подходит мальчик лет десяти:
 - Девочка, дай, пожалуйста, твой велосипед покататься.
Девочка... Нашёл себе подружку.
 - Нет, - говорю, - мальчик, извини, но я хочу сама с велосипедом играть.
   Когда дочке было десять, я ходила каждое утро мимо охранников на работу в издательство. А издательство было расположено в университете. Время от времени кто-нибудь из охраны останавливал меня, не хотел пускать после звонка, просил предъявить студенческий билет. "Ах, вы сотрудница! Проходите, пожалуйста."
   Когда дочке было семнадцать, я возвращалась домой и увидела, что наша подворотня перегорожена красно-белой ленточкой: проходить запрещено, сбрасываем снег с крыши. Сверху летели огромные белые глыбы и с глухим тяжким стуком разбивались о землю. Двое рабочих людей следили за процессом.
 - Э! - гаркнул мне один из них. - Куда идёшь?
Он стоял в другом конце двора, поэтому мне тоже пришлось кричать (а глыбы падали).
 - Я иду к себе домой! - изо всех сил напрягала я горло. - Я здесь живу, понимаете?
 - Э! - обратился рабочий человек к трудящемуся на крыше коллеге. - Стой! А потом снова мне: - Давай пробегай! Скорее! Пулей!
Если бы сейчас было сто лет назад, я бы бросила холодный взгляд, я бы сказала высокомерно:
 - Не извольте забываться, милостивый государь! И впредь попрошу вас выбирать выражения.
Но если бы я так сказала (вернее, крикнула во всю мочь) сейчас, милостивый государь, чего доброго, испугался бы. Подумал, что одна снежная глыба всё-таки успела упасть мне на голову, и теперь ему придётся отвечать.
   Поэтому всё, что я смогла сделать - это не бежать пулей, а прошествовать к своему подъезду  важно, в спокойствии чинном. Очень странно я себя чувствовала. Как после первого урока в 5"Б".
Я вспомнила, как дочка недавно говорила мне:
 - Ты меня в своих рассказах больше подростком не называй. Ну какой я тебе подросток?
Это я по инерции, дитя моё. Конечно, ты не подросток. Ты молодая, интересная девушка.
А я тогда знаешь кто?
   Я уже давно молодая, интересная девушка.