Первая сессия

Скоро

   Я попросила мужа зайти вечером в аптеку и купить Игоряну "Витамишек". Изо всех детских витаминов ему особенно нравятся они - жевательные медведи.
 - А мне валерьянки! - подала слабый печальный голос Эвелина. - Скажи папе, чтобы мне заодно валерьянки купил. У меня сессия через четыре недели, я боюсь.
 - Ещё чего! - отклонила я просьбу безжалостно. - Ты спать ночью не пробовала для начала? Попробуй - поможет. Четыре недели - это уйма времени.
 - Всего четыре недели! - интонационно упирая на первое слово, воскликнула дочь. - Я и так ничего не успеваю, а если буду ещё и спать по ночам, меня вообще отчислят!
   Я вспомнила себя перед первой сессией. Как сидела над книгами до выпученных глаз, твёрдо уверенная, что в жизни не сдать мне этих экзаменов. Отчислят, отчислят - тряслись осиновыми листами мои верные подруги, из последних сил грызя гранит гуманитарных наук с прожилками физкультуры.
   И когда муж принёс вечером "Витамишек", я разделила жевательных зверей на две равные части. Курс приёма 1 месяц, гласила инструкция. Как раз к сессии напитаться нужным для глаз витамином А, ценным для мозгов и нервов йодом... Игорян лично доставал из упаковки: медведя себе, медведя сестре.
   Забыв про валерьянку, Эвелина рисовала на большом листе копию драпировки. (Список из шести необходимых дел был написан на доске синим маркером.)
   В воскресенье с утра варила что-то в кастрюльке, постоянно помешивая. Я обрадовалась: каша на завтрак для всей семьи? иная вкуснятина? Оказалось - желатин для пропитывания холста.
 - Первый в жизни холст? Это надо отпраздновать! - встрепенулась я, живо представляя, каким будет тортик.
 - Отпразднуем после просмотра! - сурово ответила дочь. - Хорошо вам с папой, у вас не сессия.
Как будто не были когда-то и мы рысаками.
   До выпученных глаз сидели над книгами. Отсутствие в нашей жизни интернета делало процесс подготовки незабываемым и животрепещущим. Нужно было колоссальным усилием воли поднять себя с тёплой постели ни свет ни заря, чтобы успеть к открытию, к восьми утра, в самую большую за Уралом научно-техническую библиотеку.
   Мы спешили и в снегопад, и в стужу, и в субботу. Это настоящее, сладостное чувство - первым номером взбежать по широкой пустой лестнице, затем без промедления - в каталог. Выписать все нужные шифры и названия; получить два метра литературы; зарыться, забыться, не заметить, как прошёл за окнами день. Разминать время от времени скрюченную кисть руки, ужасаться, как много толстых нужных книг остались нетронутыми. И сил больше нет. До завтра. До восьми утра.
   Проспать нельзя, нет. Чуть замешкаешься - и будешь ходить по громадному читальному залу №3, в котором ровными рядами склонились над конспектами ба знакомые всё лица, с вопросами и предложениями: "Девочки, Бахтин случайно не у вас? Давайте поменяемся до 11 часов. Гаспарова даю. А ещё владею информацией, у кого в данный момент на руках Виноградов Виктор Владимирович."
   И вот открываешь долгожданный потрёпанный том актуальных проблем и спорных вопросов, а там все главные мысли уже заботливо подчёркнуты студентами предыдущих поколений - конспектируйте на здоровье. А вы говорите - интернет. Общие тетради исписывали, 96 листов. Мелким почерком, в каждой клетке.
   Но я всё равно слабо верила, что сумею сдать первый экзамен в самой первой своей студенческой сессии. Это была античная литература. Она казалась абсолютно запредельной и непознаваемой, и так не хотела укладываться в памяти причудливая генеалогия олимпийских богов и титанов; так усыплял на месте греческий хор и монологи Федры.
   Я завидовала Пушкину: как легко и непринуждённо управлялся он в моём возрасте со всей этой компанией:
                 "Он стоит их, - сказал Меркурий, -
                 Эрата, грации, амуры
                 Венчали миртами его,
                 И Феб цевницею златою
                 Почил любимца своего...
А я ничего не успеваю! Осталось всего четыре недели.
   Ни одну сессию я не запомнила так отчётливо, как самую первую. Помню, какие были на мне сапоги - в левом, за голенищем я прятала переписанную от руки оду Горация, которую вообще-то знала наизусть, но мало ли что. На всякий случай.
Помню билет, который мне попался - золотой век Октавиана Августа, чистая благодать.
   Получив в зачётку "отл." по античной литературе, я начала надеяться, что и самое страшное как-нибудь сдам, и это ещё не точно, что меня отчислят после первой сессии за неуспеваемость. А самым страшным-престрашным был у нас фольклор.
   Профессор Михаил Никифорович предупредил на вводной лекции: к экзамену вы должны знать наизусть 200 текстов, минимум. Заклички и причитания, заговоры и наговоры, песни - свадебные, колыбельные, обрядовые, подблюдные, любовные, семейные, хороводные, тюремные, величальные, песни о крепостной неволе и бурлацкие, ритуальные, игровые, солдатские... А ещё частушки, загадки, пословицы, поговорки...
   Михаил Никифорович рассказал, как однажды отправил на пересдачу всю группу целиком.
Лекции он читал увлечённо и живо, нравы и обычаи простого народа иллюстрировал историей своего появления на свет: мать сгребала в поле сено и, почувствовав приближение последней фазы родовой деятельности, легла под копну, самостоятельно справилась с задачей. После чего положила новорождённого спать тут же, под копной, и пошла дальше сгребать сено, потому что заходила туча и медлить было нельзя. Есть женщины в русских селеньях.
Михаил Никифорович любил, чтобы у девушки была длинная коса.
   В день экзамена я заплела косу, печально осознавая, что несмотря на затраченные титанические усилия и жизнь в библиотеке, 200 текстов наизусть я не знаю. Что свадебную величальную песню от свадебной коринной с первого взгляда отличить не сумею. Так будь что будет.
   Первый вопрос - о леших и домовых - я пропела соловьём. У нас дома была книга о традициях русского народа - текст столетней давности, изданный в начале девяностых с сохранением старой орфографии, была в то время такая странная и смешная мода.  Напечатанная на серой бумаге, книга производила впечатление полного раритета. Разнообразной нечисти была в ней посвящена целая глава. И я добросовестно пересказывала на экзамене, как распознать лешего в глухой чаще: с виду он будет обычный мужичонка, но обратите внимание на ноги. Лапти выдают с головой истинного лешего, они будут надеты неправильно: правый лапоть на левой ноге, а левый на правой. Верный признак. И прочие интересные вещи.
   Второй вопрос билета я тоже знала, но без души: поэтика частушки. Не люблю частушки. Когда смотрю в старых фильмах, как задорные девушки в платках притопывают, кричат и громко хохочут в адрес боевых кудрявых парней, у меня возникает неловкое чувство, как будто я смотрю КВН или юмористов-пародистов.
   Но я всё-таки процитировала ровным голосом несколько характерных текстов - таких, в которых встречаются слова "милёнок" и "дроля". А поэтика там элементарная.
 - Ну что же, - сказал Михаил Никифорович, беря мою зачётную книжку. - А теперь спойте несколько частушек, продемонстрируйте на деле их жанровое своеобразие. Смелее! "Я надену юбку рЯбую, рЯбую..."
Тут-то меня и захолонуло.
 - Михаил Никифорович! - взмолилась я. - Не уверена в своих певческих способностях, не велите казнить. Рассказать могу, а так нет.
 - Сейчас "двойку" поставлю! - грозно нахмурил мохнатые брови Михаил Никифорович.
Но я-то уже видела, что он выводит твёрдым своим почерком в моей зачётке.
И почти вся наша группа сдала фольклор на "отлично". И косы в ту пору были у многих из нас.
   А дочке я сказала, что её не отчислят. Можно обойтись без валерьянки, на вот тебе лучше жевательного мишку. И постарайся всё-таки спать по ночам.