Я очень хорошо помню тот момент, когда в моей жизни появилось время. До этого никакого времени не было - просто стоял в мире один огромный день, надёжный, сильный и охранный, как Илья Муромец. Были в том дне солнечные окна на полу, ягоды клубничного варенья, спрятанные за батарею огрызки сладких грушевых яблок (авось прорастут, и будет у нас тогда вечный урожай).
Было в том дне вязаное красное платье с неудобной застёжкой на спине, мамина шапка из лисы, растянутая во всю комнатную ширь ёлочная гирлянда, букварь старшего брата и диафильмы в темноте. И ломтик сливочного масла, который ест просто так, без хлеба, моя подружка Инка Павлюк, и ей вкусно. А я нечаянно проглотила жевательную резинку, собранную сразу из двух пластинок "Апельсиновой". Что теперь со мной будет?
В том дне я зажгла дома спичку, испугалась и бросила на ковёр, а брат не растерялся и наступил на неё ногой в зелёном тапке.
В том дне мы всегда смотрели, как выступают наши фигуристы - как ждут оценок и тяжело дышат, а перед ними стоят бокалы с удивительно приятным на вид жёлтым напитком. Но фигуристы ничего не пьют, только дышат тяжело и ждут оценок. И очень скоро встаёт на экране длинный ряд шестёрок.
В том дне играли в прятки и не могли найти друг друга в маленькой квартире. В том дне я кружилась, раскинув руки от восторга, а потом ложилась на пол и плыла куда-то вместе с комнатой, вместе с нашим домом и миром.
В том дне мне однажды исполнилось шесть лет, и я впервые увидела человечка.
Все лестничные площадки нашего подъезда были выстланы жёлто-коричневой квадратной плиткой. После влажной уборки она пахла так вкусно, что хотелось подольше не подниматься на наш третий этаж. А потом пройти ещё выше - на чужой пятый. Но я, конечно, никогда так не делала - вдруг встретится на лестнице кто-нибудь из соседей, особенно бдительная старушка: ты что здесь делаешь? заблудилась? а почему не здороваешься? дома кто-нибудь есть? пойдём у меня пока посидишь. Не хотелось вопросов. Не хотелось говорить, как вкусно и влажно пахнет наш подъезд после уборки.
Поэтому я не ходила дальше своего третьего. Я заметила однажды, что плитка на полу прячет в себе человечка: пять квадратиков сложить, как на игральном кубике, да сверху плюс голова. Итого шесть. Как мне лет. Это мой человечек. Равный мне человечек. Это я.
С тех пор дня не проходило, чтобы я не отыскала на полу подъезда шесть заветных клеток, не повторила про себя: шесть. И мне шесть. Человечек.
Я никому про него не рассказывала. Просто знала про себя в той светлой и надёжной бесконечности. Я помнила про человечка, устало поднимаясь домой после дворового катка, с трудом переставляя свои маленькие, но гордые фигурные ноги, крепко зашнурованные папой в высокие белые ботинки.
Я помнила в понедельник, шагая вниз через одну ступеньку в очередную неделю детского сада. Я помнила в субботу, сидя перед экраном с "АБВГД"ейкой, раскачивая туда-сюда языком болтающийся на одной нитке молочный зуб.
Я помнила, когда папа принёс вечером домой целый пакет шоколадно-ореховых "Белочек" - угощать группу и воспитателей.
Я всё поняла накануне дня рождения. В этот миг в моей жизни появилось время. Я смотрела на своего человечка и грустно понимала, что завтра мне исполнится семь. Я обгоню, я стану больше на одну плитку, а потом ещё на одну, навсегда. Что-то необратимо сдвинется в мире, качнётся, сломается, скорлупа треснет, исчезнет вечное равенство. И нам пора прощаться. Я пойду дальше, а он останется - точкой отсчёта, центром системы координат, древним мифом о самом начале...
На следующий день вся моя подготовительная группа ела "Белочек". Потом я пошла в школу. Потом всё остальное. Время настало всерьёз и надолго, заливая толстым прозрачным стеклом мамину лисью шапку, букварь старшего брата, вероломно зажжённую спичку, соседей с верхнего этажа...
Но до сих пор это моя привычка, о которой никому не рассказываю: в любой плитке - тротуарной, подъездной или кафельной домашней - я привычно отыскиваю его глазами: пять квадратиков как в игральном кубике да сверху плюс голова. Итого шесть.
Я узнаю, и человечек тоже узнаёт. Надёжный, сильный, охранный, как Илья Муромец.
Было в том дне вязаное красное платье с неудобной застёжкой на спине, мамина шапка из лисы, растянутая во всю комнатную ширь ёлочная гирлянда, букварь старшего брата и диафильмы в темноте. И ломтик сливочного масла, который ест просто так, без хлеба, моя подружка Инка Павлюк, и ей вкусно. А я нечаянно проглотила жевательную резинку, собранную сразу из двух пластинок "Апельсиновой". Что теперь со мной будет?
В том дне я зажгла дома спичку, испугалась и бросила на ковёр, а брат не растерялся и наступил на неё ногой в зелёном тапке.
В том дне мы всегда смотрели, как выступают наши фигуристы - как ждут оценок и тяжело дышат, а перед ними стоят бокалы с удивительно приятным на вид жёлтым напитком. Но фигуристы ничего не пьют, только дышат тяжело и ждут оценок. И очень скоро встаёт на экране длинный ряд шестёрок.
В том дне играли в прятки и не могли найти друг друга в маленькой квартире. В том дне я кружилась, раскинув руки от восторга, а потом ложилась на пол и плыла куда-то вместе с комнатой, вместе с нашим домом и миром.
В том дне мне однажды исполнилось шесть лет, и я впервые увидела человечка.
Все лестничные площадки нашего подъезда были выстланы жёлто-коричневой квадратной плиткой. После влажной уборки она пахла так вкусно, что хотелось подольше не подниматься на наш третий этаж. А потом пройти ещё выше - на чужой пятый. Но я, конечно, никогда так не делала - вдруг встретится на лестнице кто-нибудь из соседей, особенно бдительная старушка: ты что здесь делаешь? заблудилась? а почему не здороваешься? дома кто-нибудь есть? пойдём у меня пока посидишь. Не хотелось вопросов. Не хотелось говорить, как вкусно и влажно пахнет наш подъезд после уборки.
Поэтому я не ходила дальше своего третьего. Я заметила однажды, что плитка на полу прячет в себе человечка: пять квадратиков сложить, как на игральном кубике, да сверху плюс голова. Итого шесть. Как мне лет. Это мой человечек. Равный мне человечек. Это я.
С тех пор дня не проходило, чтобы я не отыскала на полу подъезда шесть заветных клеток, не повторила про себя: шесть. И мне шесть. Человечек.
Я никому про него не рассказывала. Просто знала про себя в той светлой и надёжной бесконечности. Я помнила про человечка, устало поднимаясь домой после дворового катка, с трудом переставляя свои маленькие, но гордые фигурные ноги, крепко зашнурованные папой в высокие белые ботинки.
Я помнила в понедельник, шагая вниз через одну ступеньку в очередную неделю детского сада. Я помнила в субботу, сидя перед экраном с "АБВГД"ейкой, раскачивая туда-сюда языком болтающийся на одной нитке молочный зуб.
Я помнила, когда папа принёс вечером домой целый пакет шоколадно-ореховых "Белочек" - угощать группу и воспитателей.
Я всё поняла накануне дня рождения. В этот миг в моей жизни появилось время. Я смотрела на своего человечка и грустно понимала, что завтра мне исполнится семь. Я обгоню, я стану больше на одну плитку, а потом ещё на одну, навсегда. Что-то необратимо сдвинется в мире, качнётся, сломается, скорлупа треснет, исчезнет вечное равенство. И нам пора прощаться. Я пойду дальше, а он останется - точкой отсчёта, центром системы координат, древним мифом о самом начале...
На следующий день вся моя подготовительная группа ела "Белочек". Потом я пошла в школу. Потом всё остальное. Время настало всерьёз и надолго, заливая толстым прозрачным стеклом мамину лисью шапку, букварь старшего брата, вероломно зажжённую спичку, соседей с верхнего этажа...
Но до сих пор это моя привычка, о которой никому не рассказываю: в любой плитке - тротуарной, подъездной или кафельной домашней - я привычно отыскиваю его глазами: пять квадратиков как в игральном кубике да сверху плюс голова. Итого шесть.
Я узнаю, и человечек тоже узнаёт. Надёжный, сильный, охранный, как Илья Муромец.
Комментариев нет:
Отправить комментарий