Средневековое житьё

 

Средневековье жжёт

   В средних школьных классах я, как и многие романтически настроенные подростки, увлекалась средневековьем, представляя его себе в точности таким, как в английском сериале "Робин Гуд".

   Мне виделся сказочный лес, вольные дружные бродяги. Глупый и коварный (но вместе с тем отнюдь не лишённый обаяния) рыцарь Гай Гизборн неизменно посрамлён, а юный красивый Робин Гуд в мягких одеждах с капюшоном летит, как олень, сквозь чащу на помощь всем обделённым, и развеваются на ветру его длинные, всегда хорошо промытые волосы. И стрелы его пущены точно в цель. И вся банда его как на подбор благородна, щедра, с чувством юмора и подстрижена у хорошего мастера. 

Очень я переживала, когда Робин Гуд пал в неравном бою.

   Всё это привлекало, понимаете. Готика, гравюры, алхимики, странствующие актёры и поэты, бродячие студенты, тускло освещённые библиотеки, узкие кривые улочки... Весь мир - большая книга символов, которые только ещё предстоит разгадать.

   Уже потом, после "Робина Гуда" я узнала, как выглядела к тридцати годам типичная жена рыцаря, хозяйка неприступного, величественного и художественно замшелого замка на холме. Да и сам рыцарь, росточком около полутора метров, намертво закованный в свои доспехи, с лицом, попорченным оспой, и зубами в шахматном порядке, романтических грёз отнюдь не навевал. Пусть даже он и на белом коне. И совместный быт героя крестовых походов с дамой сердца в ледяных закопчённых покоях, при свете факелов, но без простыней и вилок не казался таким уж привлекательным.

   Но всё равно - сопротивлялись во мне романтические мечты. Были ведь ещё сказочные витражи, и скриптории, и учёные монахи, и таинственные обряды, и майские пляски на лугу, и чарующие волынки. А главное - средневековье было настолько далёким и недосягаемым, так надёжно укрытым толстыми непрозрачными пластами времени, что им можно было увлекаться с лёгким сердцем, не боясь ни чумы, ни инквизиции.

   Я ведь не знала тогда, в свои средние школьные годы, что очень скоро мне предстоит увидеть средневековье собственными глазами, что я буду жить в нём целую тысячу лет - тут и смеховая культура, и непревзойдённые шуты всех времён и народов, и помои, льющиеся из окна прямо на голову ни в чём не повинного прохожего, и одинокие упорные донкихоты на большой дороге. И целая армия алхимиков, которые затеяли свой собственный крестовый поход. Именно они навязчиво подсунут мне рекламу про то, как удалить самый грандиозный жир на животе всего за три дня. Они умоляют не трогать папилломы, а ежедневно мазать их вот этой панацеей. Они уже замучили меня своим ногтевым грибком, они пытают и пытают страшными фотографиями на ночь глядя.

   Тайная лаборатория в подвале тайного замка изготавливает письма: любящий папа обращается к дочке, когда ей будет восемнадцать лет; мудрая бабушка советует внучке; несчастливые взрослые люди рассказывают свои печальные истории, умоляют родителей не жить вместо своих детей; грудные младенцы взывают к своим гиперответственным мамам...

   Читательницы принимают всё близко к сердцу, обсуждают, делятся с подругами. Тайные копирайтеры давно уже получили деньги за свою работу, уже потратили, уже трудятся над новыми письмами - истории любви, истории ненависти с последующим избавлением от неё, истории успеха с нуля, истории отказа от косметики, от зелёного цвета, от числа 88, от детективов, от трёх продуктов после шести вечера... А старые письма всё ещё блуждают по сети, обсуждаются и репостятся.

   Кто бы мог подумать, что Брэдбери начнёт сбываться так скоро? И по Цельсию, и по Фаренгейту.

   Я привыкла скептически относится ко всем интернет-новостям, и когда подруга прислала мне вот эту , дважды перечитала, чтобы убедиться. Не хотела верить. Работники библиотеки своими руками отправляют на переработку в туалетную бумагу редкие книги - Чехова, Байрона, Флобера. Собрание сочинений Пушкина.

   Но с другой стороны... Я видела своими глазами рулон туалетной бумаги с отпечатанными на нём столбиками английских слов - видимо, чтобы времени зря не терять, усиленно развиваться и оптимизироваться в любом состоянии души и тела. Повторять и повторять без устали неправильные глаголы. А после распорядиться усвоенным уроком рационально, грамотно и продуктивно.

   Как знать, может быть, миру совсем скоро явится рулон с цитатами великих, со строфами из "Евгения Онегина", с монологом доктора Фауста и сонетами Шекспира?

   А вместе с чудо-рулонами можно бы индульгенции продавать. В комплекте. Раз уж пошло такое средневековье. И когда отступит чума, поставить столб на самой главной человеческой площади - потомкам в назидание.