Сочинение "Как я провожу жизнь"

Как же я провёл? Как?

   Когда я училась в средней школе - в четвёртом, пятом, шестом классе - самыми постылыми предметами были для меня русский язык и литература. На фоне всей моей жизни это выглядело довольно странно, потому что грамотностью я с самого начала обладала исключительной, так называемой врождённой. Читать тоже любила всегда и везде. Легко понимала смысл и пересказывала прочитанное.
   Скажу больше: я даже придумала себе тайный, особый, сказочный мир, населённый милыми моему сердцу персонажами, и "обновляла" его каждый день - как правило, перед сном. Я провела в том мире много приятных и полезных часов. А русский язык вместе с литературой ненавидела как могла.
   Эти предметы вела наша самая первая после начальной школы классная руководительница. Взрослые говорили про неё: "Сильная учительница; опытный, заслуженный педагог". Я очень хорошо помню, как весь класс, в едином порыве, съёживался и цепенел под её взглядом. Как моментально улетучивались из памяти все слова родной речи, если вдруг сильная учительница вызывала отвечать к доске.
   Если я допускала какой-нибудь промах, заслуженный педагог не забывала напомнить мне и всему классу заодно, что вот мой старший брат, насколько она помнит, никогда-никогда не позволял себе подобного. Почему же я до сих пор не ровняюсь? Почему не беру пример?
   Мне начинало казаться, что я не имею права на промах. Со временем догадалась - позже, сама - что только благодаря промахам и можно чему-то по-настоящему научиться. Но ещё долгое время слова "сильный учитель" и "страшный учитель" были для меня синонимами. Самый нелюбимый предмет обязательно должен был преподавать самый опытный педагог.
   Позже, сама, я догадалась, что совсем не обязательно бывает только так. Но в том далёком четвёртом классе я всей своей десятилетней душой страдала, не зная, как лучше сказать. Как написать в сочинении, чтобы моя классная руководительница благосклонна кивнула высокой причёской цвета хны, хитро скреплённой металлическими шпильками, и сказала: "Молодец! Ты правильно провела своё лето."
   Вот кто это придумал? Какой удалец-молодец от народного просвещения? Чтобы каждый год, в первых числах сентября, открывая новую четверть изучения родного языка, учитель перекрывал недовольный гул и тоскливые стоны своих питомцев, громко объявляя тему первого сочинения: "Как я провёл лето". Ну сколько можно уже? Тоска ведь, граждане!
Такое необъятное лето так быстро прошло, а что писать-то?
   Мне бы сейчас эту тему - я бы одним только видом из окна поезда заполнила три страницы, да не размашисто, а убористым почерком. И мыслями вслух, и лирическими отступлениями, и фантазиями на тему: куда едут пассажиры встречного, да кто живёт в маленьком домике, моментально промелькнувшем за стеклом, да каковы характеры мальчика и девочки, которые дружно машут вослед незнакомым нам...
   Но тогда... Я с завистью смотрела, как мой брат, тремя классами старше, непринуждённо строчит в своей тетради на ту же тему: "Наша бабушка уже старенькая, и мы с двоюродным братом пилим дрова."
   Я знаю, это и моя бабушка тоже старенькая, и мы вместе ездили к ней летом в гости. Но я-то дрова не пилила! И чем занималась? Смотрела, свесившись за борт лодки, как уходят вглубь тёмной прозрачной воды длинные стебли жёлтых кувшинок? Как чёрен силуэт старейшего в городе золотистого тополя на фоне июньского неугасающего ночного неба?
   Но я не знала тогда, как всё это выразить. Я догадывалась интуитивно, что так для сочинения не пойдёт. И продолжала смотреть завистливо, как брат уже переворачивает страницу: "Аккуратно сложив дрова в поленницу, мы идём купаться на речку."
   Лаконично и по делу. Мой брат был непревзойдённым мастером этого стиля. Для меня до сих пор является высоким, недосягаемым образцом многотомный эпос про матроса Мишаню, сочинённый моим старшим братом в начальной школе. Уже первые строчки заставляют меня замереть почтительно и восхищённо:
"Жил-был матрос Мишаня. Вдруг зазвонил телефон.
 - Алло! - услышал Мишаня. - Приходите на пароход.
 - А, плавать, - догадался Мишаня.
И он пошёл на поезд. Купил билет."
Каждая страница этого произведения абсолютно шедевральна.
"В городе было всё разбито. В войну его обстреливали. В город возвращались люди. Мишаня увидел жену.
 - Эй! - крикнул он ей.
Она увидела Мишаню и крикнула:
 - Мишаня!
Все переночевали в подвалах, а утром начали восстанавливать дома. Через пять месяцев всё построили и начали праздновать победу, ведь они запомнили день.
 - Ура! Ура! Победа! - неслось над городом.
Мишаня пошёл к капитану. Он с ним поговорил и пошёл обратно. Вдруг Мишаня увидел бугры. Он раскопал один. Там лежал снаряд!
 - Снаряды! - закричал Мишаня.
Сбежались люди и откопали снаряды. Потом их увезли за город и там взорвали. Мишаня пришёл домой в час ночи. Жена спросила:
 - Почему так долго?
 - Откапывали снаряды, - ответил Мишаня.
Наутро Мишаня пошёл рассказывать капитану об этом случае. Он рассказал.
 - Да. я видел, - сказал капитан. - Но не знал, что это такое."
Я не думаю, что школьные учителя моего брата что-нибудь знали о его настоящих сочинениях, но заданные на дом оценивали, как правило, очень высоко. Ещё бы! С таком-то литературным опытом и не набить руку!
   Мой брат владел стилем мастерски, его не страшили даже самые унылые сочинения-описания. Картина "Утро", например: "Художнику удалось передать летнее настроение. Видно, что девочка на переднем плане делает зарядку с удовольствием."
   А я мрачно думала, как бы и мне так получше сочинить. С ужасом ждала, когда дойдёт очередь до упражнения в середине учебника: "Расспросите своих родителей об интересном случае из их жизни и опишите его." К Восьмому марта нужно будет публично писать про маму, а потом очень быстро придёт новый сентябрь, а я снова дров не напилила. Ничего не помню, что я там писала, как проводила лето на оценку.
   Заслуженный педагог была нашим классным руководителем всего лишь год. В пятом классе на её место пришла другая очень сильная учительница, которая каждый свой урок начинала с десятиминутного воспитательного крика. А ещё она принципиально не ставила "пятёрок" по своему предмету, хоть ты лоб разбей, хоть какую врождённую грамотность демонстрируй.
   Признаться, временами было очень обидно. К шестому классу я полностью постигла тайну школьного сочинения и не понимала, почему после всех моих стараний в тетради и журнале красуется за содержание неизменное "четыре", безо всяких пояснений и замечаний. А подойти и спросить что-то у сильной учительницы я в те годы решилась бы только под страхом смертной казни.
   Я ещё не знала, что очень скоро мы переедем, и я пойду в другую школу. И приму как единственную возможную данность тот факт, что моя новая классная руководительница - снова учительница русского языка и литературы. Оказалось, что по сравнению с двумя прежними она далеко не сильная: во-первых, она была интеллигентна (чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, насколько редко встречается в людях это качество); во-вторых, она разрешала ошибаться, а в-третьих, называла нас по именам, а не по фамилиям. Звали её совершенно не школьно - Эсфирь Натановна. Она держалась подальше от мёртвого учебника литературы, никогда не употребляла словосочетание "типичный представитель" и прочие цензурные выражения. Зато постоянно упоминала Пушкина.
   Разглядывая свои "пятёрки" в тетради по русскому языку, я ничего не понимала. Я недоумевала, куда делись сочинения на тему "Как я провёл лето". Они сгинули без следа, и оказалось, что пилить дрова вовсе не обязательно.
   Это был шок, не меньше. Своим первым сочинением по литературе я считаю написанного в восьмом классе "Гостя на балу Фамусова": нужно было придумать персонажа, зачем приехал на бал, как воспринял сплетню о сумасшествии Чацкого. "Если кто-то напишет стихами, - сказала наша учительница, - Это будет просто экстракласс." Возможно, она кое о чём догадывалась.
   Это было моё первое настоящее сочинение:
                             Я - граф Антон Лукич Банальский,
                             Военный, умный мало-мальски.
                             Мундир имею, орден, шпагу.
                             От дома, роскоши - ни шагу.
                             На бАлы выезжаю редко:
                             Я разных новшеств не терплю,
                             А дом, как золотая клетка -
                             Тепло и тихо, как в раю...
   В классном журнале, официально я получила за свой опус "пятёрку", а в рабочей тетради - впервые в жизни - ничего. "Я не могу поставить цифру под стихами", - сказала моя учительница литературы. И я запомнила это на всю жизнь.
   На уроках русского языка мы никогда не разбирали по составу, по членам предложения Пушкина и Лермонтова. Мы никогда не учили наизусть всем классом одно и то же стихотворение, мы учили разные - по выбору. Я и теперь не понимаю, в чём прелесть, когда девочки поголовно сдают на оценку письмо Татьяны, а мальчики письмо Онегина.
   Потом у меня было много разных сочинений - на темы, которые не найдёшь ни в одном методическом пособии. К каждому из них я приступала с большим трепетом в душе и сердце. Пришлась тут очень кстати и тёмная прозрачная вода с кувшинками, и древесный силуэт на фоне июня...
   После выпускного сочинения в одиннадцатом классе моя учительница литературы подарила мне редкостную по тем временам книгу стихов Бродского с дарственной надписью на обложке: "В честь преодоления первых преград на пути к филологии." И официальный, с подписью директора, единственный в истории школы диплом "За успехи в литературном творчестве" - тоже её заслуга.
   И вот столько лет прошло, а я всё помню. И преграды все, и победы. И делаю то единственное, что могу делать - пишу нескончаемое сочинение. Не о том, как я провела лето, но о том, как я провожу жизнь...