Тук-тук-тук

 

   У писателя Николая Носова есть рассказ, не такой распространённый, как "Мишкина каша", но тоже чудесный. Называется "Тук-тук-тук". Про то, как Мишка, Коля и Костя Девяткин приехали в лагерь на день раньше, чтобы всё подготовить к приезду ребят. Ночью Мишка уснул, а Коля с Костей жизненно боялись загадочного стука на крыше, даже топор к делу привлекли и дверь забаррикадировали. Утром оказалось, что воров не было, привидений тоже - просто ворона клевала сухие ягоды рябины. И все засмеялись.
   Больше ничего. Но между украшением комнаты и ночными страхами есть один такой лирический момент, который заставляет призадуматься восхищённо и белозавистливо: как у них так выходило, у прежних писателей - на первый взгляд проще некуда, а на самом деле попробуй понять, как это сделано?
   У природы так же: вот облако, вот солнце, вот трава под забором. И выдумывать нечего. И действует безотказно.
   "А потом солнышко скрылось за лесом, и облака на небе вспыхнули красным пламенем. Так красиво стало! Если бы у меня были краски, я бы тут же нарисовал картину: вверху красные облака, а внизу наш самовар. А от самовара поднимается дым прямо к облакам, как из пароходной трубы.
   Потом облака потухли и стали серые, как будто горы. Всё переменилось вокруг. Нам даже стало казаться, что мы попали каким-то чудом в другие края.
   Самовар вскипел. Мы перенесли его в комнату, зажгли лампу и сели пить чай. В окно налетели ночные бабочки; они кружились вокруг лампы, будто плясали. Всё было как-то необыкновенно. Тихо так, только самовар на столе шумит. Мы сидим и чай пьём, сами себе хозяева."
   Момент перехода из мира красочного в мир таинственный, сказочный поражает настолько, что хочется немедленно стать художником. Если бы у Коли были краски, он живо и убедительно изобразил бы троих у самовара, даже если никогда в жизни не рисовал людей и облака. Потому что в миг великого спокойствия душа ничего не просит, но зато щедро даёт, одаривает.
   "Солнышко скрылось" - и всё, переброска завершена. Только что с удовольствием резали цветные флажки, развешивали плакаты и ставили по вазам букеты полевых цветов. И вот уже закрытые ставни, долгие рассказы в темноте, зловещий стук на крыше. Как-то необыкновенно.
   А читатель греется возле прекрасного текста, как возле самовара, тоже невольно переносясь в другой мир, параллельный, утраченный. В неведомые края, где трёх мальчиков могли вот так запросто оставить ночевать за городом одних; а ночью непременно страшные истории многозначительным шёпотом, и всё внутри животрепещет, и позвонить некому за помощью.    Да и не стали бы они, я думаю, звонить никуда, те мальчики. Они ведь приехали накануне украсить дачу, порадовать друзей. Сами.
   Если бы у меня были краски... Пожалуй, ничего бы у меня не вышло даже близко похожего. Поэтому пишу, как умею - словами. Тот великий момент спокойствия и умиротворения, когда мир красочный превращается в мир неведомый. И сердце, как ему и положено, делает своё привычное "тук-тук-тук". Но душа внутри не боится, не ходит с топором, не баррикадируется от злоумышленников, а, словно чуткий писатель, называет вещи ясно, просто и наверняка.
 Мы сидим на закате во дворе возле круглой раскалённой печки. Берёзовое пламя гудит, искры вылетают в трубу, как маленький фейерверк. В большой закопчённой кастрюле варится картошка курицам на еду...
   На огонь можно смотреть без конца. И двор всё темнее. И первая звезда уже проступает отчётливо в чистом небе. Печная топка висит живым оранжевым квадратом в самом чёрном конце июля.
   И так жарко ногам. И никуда не двигаешься час и два. Чтобы не спугнуть звезду, тишину и великий картофельный дух . Чтобы не сбить глубоко внутри вечное и таинственное "тук-тук-тук".