Всё мне достанется

Ещё одну чурчхелу

   В нашем городе тоже продаётся на рынке, под названием "чурчхела". Но мы не покупаем. Это совсем не то, привезённое неизвестно когда за тридевять земель, неизвестно с чем внутри - может быть и почернелое какое-нибудь, и горькое. В Новосибирске я не люблю чурчхелу.
   Но в тех краях, где чурчхела родилась, где она выросла в густом виноградом соке, под своим солнцем, удержаться не получится.
Как будто любимого Фазиля Искандера взяла и опять читаю. Как он воспел!
   "Для тех, кто не знает чурчхели, мы опишем, что это такое. Пусть хоть оближутся. Сначала на нитку с иголкой нанизывают дольки грецкого ореха. Потом, держа за кончик нитки, всю эту низку опускают в посуду, где вываренный виноградный сок загустел, как мёд. Даже ещё гуще. И этот загустевший виноградный сок облепливает низку с орехами. А потом хорошо облепленную густым виноградным соком низку вынимают и вешают на солнце. Там она высыхает. Получается южная сосулька: орехи в сладкой шкурке высохшего виноградного сока. Говорят, в древности абхазские воины, когда шли куда-нибудь в поход, брали с собой чурчхели - и сытно, и вкусно, и легко нести."
   В тех краях, где зреет чурчхела, только я одна, можно сказать, её и ем. Семейство говорит: ну ладно, дай попробовать. А потом на большее не претендует, отказывается. Не понимает ничего. И виноградная свечка полностью моя. Клонится набок, блестит глянцево, просвечивая всеми своими орехами сквозь красно-коричневую оболочку. И очень быстро тает.
   Еда, совсем не похожая на своё слово "чурчхела" - ломкое, рассыпчатое, глухое, как грифель мягкого карандаша, приготовленного для ненавистного урока черчения. Но втулка в трёх проекциях требует карандаша твёрдого, уверенного в себе. А я не знала, поэтому и вышло черно, тяжело, с тучными обоюдоострыми стрелками, на которых толсто указан размер 23 мм.
   Нет, это не чурчхела, это тройка с минусом. Загубленная втулка, сломанный карандаш.
   Настоящая чурчхела - деталь идеально жаркого лета, лёгкий и приятный урок вкуса.
   Так всегда был не похож мне на своё слово инжир - тоже любимый мной исключительно южно.
   В нашем городе тоже продают - сушёный или дорогущий очень большой поштучно, но мы не покупаем. Это не то, странная малоаппетитная аббревиатура: иной жир? иностранный жир? инкубационный жир? Немедленно отловить ложкой и повесить на край тарелки.
   Но в тех краях, где инжир родился и стал нежным, удержаться не получится. Как будто снова "Пионерскую правду" читаю, с очередным кусочком Крапивина на последней странице.
"Баба Ксана вернулась без посоха - в одной руке табурет, в другой тарелка с какими-то лиловыми не то ягодами, не то лепёшками, обсыпанными крупной. Поставила тарелку на табурет.
 - Кушай, дитятко...
 - Это что? - неуверенно сказал Гай.
 - Та инжир же. Разве не пробовал?
 - Не...У нас не растёт. - Гай сунул мягкую инжирину в рот. Она была сладкой, как мармелад, зёрнышки похрустывали."
   В тех краях, где зреет инжир, только я одна, можно сказать, его и ем. Семейство говорит: ну, инжир, мы очень рады. И на большее не претендует. Не понимает ничего.
   И тогда я испытываю ничем не прикрытую людоедскую радость: мне, всё мне достанется. Весь этот тяжёленький пакет, все эти весомые матовые луковообразные плоды, дары земли с ненашим климатом.
   В любом сентябре у моря был мне инжир, сколько душа пожелает. Но в этом году июнь выпал, инжир на ум пошёл. Зато чурчхела всегда, и вся мне достанется.