Тем, кто сдавал

Писали все

   Никаких проверочных тестов мы не знали. Никто через камеры за нами не следил, разрешения у родителей на обработку наших персональных данных не спрашивал. Поэтому безобразничали вовсю. Вечером накануне экзамена любовно готовили шпаргалки: исписывали длинные клетчатые листы микроскопическими буковками. Складывали "гармошкой", прикидывали, куда лучше спрятать - учитывая тот факт, что на дворе жара, а значит, рукавов нет; юбок тоже можно сказать что нет. А в голову больше ничего не лезет, голова битком. Но как-то прятали.
   На одной "гармошке" запросто помещался весь Достоевский с жёлтым Петербургом и Лев Николаевич со всеми своими безразмерными цитатами - и про народную дубину, и про Платона Каратаева, и про князя Андрея под небом Аустерлица. Пригодится для сочинения. Первый экзамен был у нас первого июня.
   Устные сдавали по билетам. Сначала маешься перед дверью и абсолютно ничего не знаешь. Ещё вчера битком набитая голова становится чёрной дырой, страшной космической пустотой. Отчаянные счастливцы зашли в первой партии и уже ответили на хорошие оценки. Им уже можно по домам.
   Наконец, решаешься и ты. Выбираешь из ряда одинаковых безликих бумажек свой билет-два вопроса. И всё. Знания, которыми весь день накануне так настойчиво овладевала, встают передо мной как лист перед травой. И "гармошка" никакая не нужна, пусть лежит себе спокойно на груди, как секретное донесение. Теперь осталось только написать план ответа и далее - побольше красноречия, уверенных интонаций, горящих глаз, уместных цитат.
   Преподаватель в большинстве случаев тоже человек, у него тоже лето, мечты о большом стакане чего-нибудь прохладительного. Поэтому слушает он быстро и снисходительно. Достаточно. Ставлю вам "отлично". Следующий!
   Школьные экзамены я почти не помню, ничего интересного там не было. Зато студенческие - ярко и свежо, как будто только вчера сдавала. Да и сейчас могла бы запросто. Но только по билетам, в тестах я не разбираюсь. Так, как сдавали все наши.
   Могу найти без подготовки и перечислить все неполногласия в пушкинском тексте:

                     Прошло сто лет, и юный град,

                     Полнощных стран краса и диво,

                     Из тьмы лесов, из топи блат

                     Вознёсся пышно, горделиво...

   Протопопа Аввакума с лёгкостью процитирую, и былинному герою дам исчерпывающую характеристику.

   У меня была репутация: мои студенческие подруги почему-то считали, что я всё знаю (на самом деле ошибка - я знала не больше, чем они) и вечером накануне экзамена начинали мне звонить, чтобы уточнить кое-что, пробежаться по билетам. И я была рада пробежаться ещё раз вдвоём, на всякий случай.

   Вот звонит Оля часов в 8 вечера. Завтра сдаём "Культуру средних веков и Эпохи Возрождения". Лекции своеобразные, преподавательница более чем своеобразная. А я только что закончила читать последнюю лекцию про Гамлета: "В Гамлете два возраста - 17 и 30 лет. Все возрасты мужской жизни существуют одновременно. Возрасты - роли в жизни-театре. Шекспир проводит героя через все возможные состояния души и тела." Кажется, всё.

   "Давай ещё раз про куртуазную культуру повторим", - предлагает Оля. Ну, давай повторим про куртуазную. И мы повторяем изо всех сил: "Даже при неразделённой любви трубадур обязан надеяться; если юноша целовал девушку в присутствии восьми свидетелей, то они считались мужем и женой; в присутствии возлюбленного нужно было бледнеть".

   "А ты знаешь, - говорит вдруг Оля, - что вопросов будет не 90, а 180? Например, "Загробный кинематограф в "Божественной комедии". Что ты можешь сказать по этому поводу?"

   Я могу сказать только то, что мы справились. С выпускными справились, потом со вступительными, потом со многими сессиями. И крепко помним до сих пор: "высыпанному сору подобен лучший космос. Космос - это игра". И все наши экзамены - игра. Только у нас не тесты были, у нас были другие правила.

                    Два вопроса всё тянутся. Это и есть билет -

                    Проездной ли, плацкартный, счастливый (чтоб съел - и порядок!)
                    Только одно и было у нас - восемнадцать лет,
                    Да в карманах гармошки в клеточку из тетрадок.
                    Ну а мы, виртуозы, играли практически на виду:
                    Наизусть Державин да вечное из латыни,
                    Да случилось что-то в таком-то таком году,
                    Да сказал нечто мудрое каменно старший Плиний...
                    Мы носили в себе понемногу от всех наук
                    И весёлый голод, и боль от большого счастья.
                    Время, старый фокусник, спишет на ловкость рук
                    Свою власть над нами. И то, что не в нашей власти.
                    И порою кажется: просто забыл, но знал,
                    Ведь учил! А попалось другое, не то, не это.
                    Два вопроса, как репка, тянутся: сдал? не сдал?
                    И гармошка в кармане уже не даёт ответа.