Ночной зефир

  

   Каким же сильным бывает порой самое первое знание. Оно всегда победит, придавит другой смысл - неявный, тонкий и призрачный. Вот, например, А. С. Пушкина стихотворение. Каждый помнит хотя бы начало.

                                 Ночной зефир

                                 Струит эфир.

                                 Шумит,

                                 Бежит

                                 Гвадалквивир.

   Это значит, лёгкий ветерок повеял в окружающей атмосфере. И в этой темноте, в этой тишине журчит, переливается чья-то необыкновенная страсть. Звон гитары так легко и непринуждённо рифмуется с говором Гвадалквивира.

   Мужчина, читая летучие пушкинские строки, наверняка вообразит себя тем, кто в прекрасном ожидании притаился под балконом, будет смотреть вверх. А Женщина, наоборот, вниз. Это она, она сейчас испанка молодая. Для неё в этот миг струит эфир, для неё одной...

Вот он какой, Пушкин Александр Сергеевич!

   И всё прекрасно понимая, полностью отдавая себе отчёт в том, что происходит, я про себя называю это стихотворение "Ночной зефир". Мысленно читаю его так:

                                 Ночной зефир.

                                 Струит эфир,

                                 Шумит,

                                 Бежит

                                 Гвадалквивир... 

   Очередная победа еды. Телесность опять возобладала, на правах первого знания.
   Вот испанка молодая оперлася на балкон. Вот сквозь балконные перила милостиво продела дивную ножку. А не менее дивной рукой в это же самое время изящно цопнула с тонкого фарфорового блюда нежную белую сладость и поднесла в пленительным устам. Или пусть не белую, но чуть розовую, слегка зелёную, слабо-кофейную... Что-нибудь такое, зефирное.

   Чу! На половинки разломила и кусочек откусила. Но не уснула очарованным сном, какой может быть сон! Наоборот, ещё и ещё откусила зубами-перлами. И за новой порцией потянулась. Ланиты рдеют, перси вздымаются, предчувствуя рокового где-то там, в темноте.

   Так воздушно, так ванильно, так (ладно, пусть будет!) чарующе... Мочи нет! И знать ничего не знает та испанка, что после шести часов вечера ни-ни. Напротив, она уже поняла, что после шести-то как раз самое интересное в мире и начинается. И лет ей всего осьмнадцать. И Гвадалквивир шумит, шумит...

   Вот он какой, Пушкин Александр Сергеевич! Это он так надо мной подшутил немного. Знал, что я однажды прочитаю. Знал, как я люблю зефир. Нет, не ветер, а сладость, слепленную из двух половинок. Белую и желательно не в шоколаде. Так не похожую на тяжёлые прямоугольные, тоже белые пласты лукума из моего детства - такие приторные, что есть невозможно.

   Зефир был радостный. Я спрашивала у взрослых, которые должны всё знать: из чего так делают? Как это выходит?

   "Ну, - отвечали знающие взрослые, - Сначала крепко взбивают яичные белки, затем берут сахар, потом ещё берут яблочное пюре..."

"Как, вы опять шутите? Вы смеётесь, да?" Яблочное пюре продавалось везде, в пол-литровых банках. Это детское питание, сами знаете какого цвета. А почему же зефир получается белоснежный такой? Почему? Не можете ответить? Я тоже не могу, до сих пор.

   Я знаю другое. Как вечером, который уже почти что ночь, когда в мире начинается всё самое интересное, я налью себе чаю, а потом откушу от любимого белого - раз, другой...

Хорошо. Можно даже без мантильи, без балкона, без Гвадалквивира.

   И если вам будут говорить, что нет и не может быть в мартовской Сибири ночного зефира, вы тому человеку не верьте. Вот же он, здесь. В том составе, как знающие взрослые мне когда-то обещали: сахар-песок, пюре яблочное, белок яичный...