А был ли мальчик?

Так учат

"Какой мальчик? - спросили дети. - Где мальчик?"
   Это из учебника для первого класса задание. В семь лет ещё мыслят конкретно, сколько за уши ни тяни: при чём здесь мальчик, если нарисована девочка?
   Когда ребёнок поступает в школу, у родителей появляется новая волнующая ежедневная обязанность: объяснять, что хотел сказать автор учебника. И, по возможности, активно участвовать в процессе.
   Я могу привести примеры из жизни, когда родители пятиклассников говорили: "Нам сегодня вечером ещё сочинение писать!"
А тут первый класс. Совместные поиски мальчика только начинаются.
   Видимо, по мысли автора, домашний рассказ должен быть такой же, только с перламутровыми пуговицами. Вместо женского имени подставить мужское, вместо кукол динозавров или конструктор, а потом - чем всё дело закончилось.
   Но родители не поняли. Даже испытанные бойцы, прославленные ветераны, которым уже приходилось брать приступом программу начальной школы - раз или даже два.
   Неудивительно. Я, например, тоже не смогла выполнить задание для первого класса "А что у Наты?" в блоге Олеси Царёвой. Там, наоборот, девочку нужно было найти.
   Я не сообразила, что Ната и Наташа - это одно и то же. Детям искренне сочувствую. Сейчас это женское имя далеко не самое популярное (за последние четыре с половиной года я ни разу не встретила его на детских площадках), дети могут просто не знать, что Ната равна Наташе.
Не слышали, не видели. А на нет и суда нет.
   Я тоже когда-то с удивлением читала в букваре старшего брата: "У Шуры шары", "Мама мыла Лушу". Тоже затруднялась бы ответить на вопрос, если бы он был: "А где Лукерья?" Не называли так девочек вокруг. И мальчиков Шурами не называли. Но мы ещё читали Алексина, мы знали, что Шура - это Саша. Но современным-то детям что делать? Они ведь Алексина не читают.
   Поэтому я очень хорошо понимаю родителей, которые с ходу не сообразили и стали искать варианты. У нас в стране очень много весёлых и находчивых родителей. Может быть, это в коляске кукла-мальчик лежит? Про него нужно рассказать? Да нет, там бантик сбоку очевидный. Не пойдёт.
   Обступили учительницу: "Где мальчик? А был ли мальчик? Откройте тайну, сделайте божецкую милость!"
   А учительница: "Ой, я по ошибке это задание дала. Я не хотела. Я так и знала, что все запутаются."
Но там и без мальчика легко запутаться семилетнему ребёнку.
   Я перелистала букварь, по которому сама училась когда-то. Не будем сейчас про идеологию. Я о другом. О том, что книга не оставляла ни малейшего шанса заподозрить, что учебник - это нечто несерьёзное, что он спотыкается на ровном месте, невнятно бормочет, не знает элементарных вещей.
   Учебник был умнее, а не глупее нас. Поэтому к нему невозможно было относиться с пренебрежением. Учебник нельзя было уличить, поймать на незнании или очевидной глупости.
   Картинка в букваре соответствовала тексту абсолютно: если сказано, что три шишки упали с сосны, то их и на рисунке будет ровно три. Если девочки подарили ветерану красные розы, то это будут именно розы, именно красные, именно девочки подарили.
   Но какое может быть доверие к учебнику, если в тексте у Оли куклы, а на картинке кукла всего одна?
   Думаете, дети не заметят? Заметят ещё как. И спросят, почему Олина подопечная вовсю таращит глаза, если куклы уснули. А самые внимательные, те, у кого младшие есть, скажут, что не надо потрясать погремушкой над ухом ребёнка, когда укладываешь его спать.
Ты что, учебник, с ума сошёл? С Луны свалился?
   В моём букваре тоже вполне мог быть подобный сюжет. Но выглядел бы он приблизительно так: "У Нины кукла. Куклу зовут Маша. Нина качает Машу: "Спи, моя дочка. Баю-бай."
Всё в порядке, девочка играет. И понимает, конечно, что куклы спят "как будто". А учебник думает, что по правде. Маленький ещё, наверное.
   В последнее время мне всё чаще кажется, что написать учебник сейчас может любая кухарка.
Порубила немного капусты - и первая глава есть. Замочила бельё в отбеливателе - вторая глава. А пока хозяйскую шубу в химчистку носила, вступительное слово придумала: "Дорогие ребята! Сегодня мы вместе с вами начинаем увлекательный путь в чудесную страну знаний!"
   И наутро - в издательство. Там уже ждут: "Да-да, уважаемая Ефросинья Макаровна, прямо сегодня в печать и сдадим. Вы у нас постоянный автор, поэтому тянуть не будем. А насчёт редакторов и корректоров не беспокойтесь. Все они уже сидят в товарном вагоне и готовы к отправке на Колыму. На вечное поселение. Чтобы глаза тут не мозолили."
   В последнее время мне всё чаще кажется, что большинство редакторов и корректоров депортированы из издательств как вредный, классово чуждый элемент.
   Когда открываю зелёные тома зарубежной классики издательства "ЭКСМО", так и хочется сделать на полях приписку, как в девичьем дневнике: "Найдёшь ошибку, прими за улыбку."
   В голос смеются Диккенс, Кэрролл и Гюго. А мне грустно так. Я всегда считала самой последней, самой авторитетной инстанцией энциклопедии и словари, но сейчас нахожу ошибки и опечатки даже там.
   За все мои школьные годы опечатка встретилась в учебнике один-единственный раз. Это была задача по математике. Её обвели рамкой, переживая шоковое состояние: "Как? В учебнике? Ошибка? Невозможно!" А чтобы в художественной литературе неряшливость и небрежность? В детской? О чём вы? Это было за пределами человеческого понимания.
   Ведь там следят, там трудятся профессионалы высочайшего уровня. Редактура, корректура, сверка... Большая тщательная работа с каждым словом. Потому что никто не должен усомниться: книга - источник знаний; учебник знает, о чём говорит.
   Это одна из причин, по которой я ценю старые книги больше новых. Они выпущены из рук, а не состряпаны кое-как.
   Пройдёт совсем немного времени - может быть, два поколения сменится, или три - и люди будут удивлённо спрашивать, глядя на грамотный текст: "А был ли мальчик?"
   Конечно, был. Давайте придумаем про него рассказ. Или сказку. Чтобы передавать из уст в уста.