Была у меня мысль взять за основу сказку "Репка". Там как раз семеро. Большой жёлтый овощ - это, значит, планета; страна - дедка... Нет, нет! Сама на себя руками замахала. Не то.
Потом появилась мечта сделать шары из папье-маше. Самый большой раскрасить под глобус, следующий в национальные цвета, третий пусть будет в фирменных соболях и кедрах...
Я загорелась и даже обмазала газетами пополам с клейстером большой мяч, много слоёв. И, когда высохло, разрезала аккуратно по экватору. А как сделать, чтобы открывать и закрывать потом половинки - и так шесть раз подряд? И чтобы долго эксплуатировать.
Так ничего и не придумала. А две полусферы через какое-то время выбросила. Но идею-то жалко, идея-то хоть куда.
Матрёшку что ли купить семикратную? Из некрашеного дерева. У самой первой пусть будет Арктика на макушке и все ноги в Антарктиде. Экваториальным поясом африканский передник перехвачен. И нулевой меридиан через плечо...
Пока я думала, Игорян тоже думал. И однажды на вопрос: "Ты помнишь, как наша страна называется?" ответил уверенно и твёрдо: "Помню. Москва!"
И тогда я отложила на время весь свой креатив, пошла в книжный магазин и приобрела там:
1. Карту полушарий.
2. Карту России.
Так-то оно, пожалуй, лучше будет.
Я с детства помню, как выглядела Москва на железнодорожных схемах и на карте в школьном атласе: большой розовый круг неправильной формы, похожий на очень положительную реакцию Манту.
Если измерить прозрачной линейкой Москву того времени и сегодняшнюю, то сами понимаете. Возможно, где-то и прав мой сын устами младенца. Скоро, чего доброго, через Урал перевалит. И дальше пойдёт.
А я очень сильно боюсь московского метрополитена. Сама видела в час пик: всё человечество внутрь не вошло и поэтому стоит прямо на улице, хвостом закручивается. Потом в вестибюле чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй. И весь эскалатор в нём, до самого земного ядра. И все платформы.
А в это же самое время на земной поверхности - у Анатолия Ефремовича Новосельцева очки в автобусе перекосились. Зажатая туловищами со всех сторон его друг Оленька Рыжова борется за существование в пригородной электричке.
Нет, уж пусть лучше морозы и медведи.
И вот купила я карты. Игорян сразу предпочёл ту, на которой изображена страна, потому что с картинками. Там показано, где овцы пасутся, где мамонта откопали, где арбуз разрезанный лежит. Много чего ещё. "Давай, - говорит Игорян, - сначала с транспортом разберёмся."
Ну, давай разберёмся. С транспортом. Посмотрели мы все корабли, самолёты и лесовозы. А в середине страны, возле самого Новосибирска, нашли длинный поезд и красный комбайн. Вот. А если придёт уличный хвост со станции час пик и все поля потопчет? Не хотелось бы.
В углу карты Игорян радостно опознал флаг. Он его знает давно благодаря мультфильму "Гора самоцветов", а также всем детским садам, школам и прочим государственным учреждениям, над входом в которые можно наблюдать.
У меня в Игоряновом возрасте тоже не было проблем с запоминанием флага, потому что там нечего было запоминать. А потом стало трудно, когда резко всё поменялось, потом путалась без конца. Это когда сразу, то легко, а когда внезапно другое - трудно. Очень. Поверьте.
Мне тогда случай помог. В школьном расписании появился предмет, который я сразу невзлюбили всей душой и на всех уровнях - информатика. Мы сидели весь урок перед серо-зелёными тусклыми экранами и писали программы: А+В=С.
Почему-то очень раздражало слово "INPUT" и очень смешило слово "бейсик". Мне представлялся толстый бородатый и хвостатый Бейсик с копытами и рогами, который смотрит маленькими заплывшими глазками и говорит: "Немедленно прекрати морщить экран! Я всё равно знаю, что ты Балда."
И однажды я поняла: пришло спасение, откуда не ждали. Последовательность согласных в смешном слове и есть подсказка на всю жизнь. Б-с-к: белый-синий-красный; белый-синий-красный. Получилось! И теперь меня хоть ночью разбуди, отвечу без запинки. Всё-таки я кое-чему научилась на информатике.
Вот так непросто приходилось, с подключением ассоциаций.
Итак, разобрались мы с названием страны, с городом. И тут я решила пока остановиться.
Я очень рада, что у нашей улицы красивое название. Не Советская, не Коммунистическая и не семьи Шамшиных, в которой все были пламенные от мала до велика. Улица у нас Ермака.
В детские годы была у меня деревянная картинка: Ермак Тимофеевич, красный весь, громадного роста, в одежде былинного богатыря, заносит красный карающий меч над тремя сибирскими ханами, замершими перед ним в согбенных позах. Росточком они Ермаку приблизительно по колено.
Ближний к зрителю, без сомнения, хан Кучум. Остальные выглядывают из-за него, как Маркс и Энгельс выглядывали из-за Ленина на первомайских полотнищах. Всё вместе называлось "Ермак - покоритель Сибири".
Но мы как-то понимали, в какие века всё происходило, не смущал и былинный наряд. Мы знали, что Илья Муромец был раньше. А современным детям нужно подробно объяснять: фараоны были до изобретения паровоза, а полёт человека в космос - после. Современные дети очень плохо ориентируются во времени. Им что Архимед, что Наполеон - всё едино. Возможно, это одно из последствий гуманитарной катастрофы, которая грядёт медленно, но верно.
И вот когда одолеем Ермака, останутся сущие пустяки - дом, квартира. Там у нас простые цифры. Да и любит цифры Игорян гораздо больше букв.
А ещё мой сын всегда выдаёт какую-нибудь интересную дополнительную информацию. Когда я свернула карту и поставила её в угол, Игорян гордо сказал:
- А я знаю, кто в нашей стране царь!
- Да нет в нашей стране никаких царей уже сто лет. Сейчас вообще с царями негусто, только в сказках остались. А в жизни одни президенты.
- Я знаю, кто президент!
- И кто же?
- Пушкин!
Я живо представила картинку: вот сходит он по трапу, в цилиндре, бакенбардах. Его приветствуют, его спрашивают: "А что вы думаете, Александр Сергеевич, по поводу всего на свете?" А Пушкин отвечает:
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Переводчики переглядываются в недоумении. И вот уже журналисты обступили плотным кольцом, тянут микрофоны: "Прокомментируйте, пожалуйста, последние известия."
А Пушкин:
В свете есть иное диво:
Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Разольется в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря...
И пока журналисты думают над сенсацией, пойдёт себе, помахивая тростью:
Salut, c'est encore moi!
Salut, comment tu vas?
Le temps m'a paru tres long
Loin de la maison j'ai pense a toi.
Pa-ba-pa-ba-ba-ba...
Но это все потом уже будет - плотный график, совещания, визиты. А в самую первую очередь я знаю, что бы он сделал. Он бы сел и эпиграммы написал. На всех. На всех.
Комментариев нет:
Отправить комментарий