Трава у дома

   Как же они мне нравились! Если мы заходили в купе, а там вдруг по радио играло это, родители под моим суровым взглядом замирали, как соляные столбы, не смея поднять нижнюю полку, чтобы втиснуть багаж в специальное отделение. Не мысля зашуршать пакетом со свежими огурцами или стукнуть об стол крутым куриным яйцом.
   В почтительном молчании они слушали вместе со мной. Родители - правильный вариант, а я свой, дошкольный:
                   И снится нам не рок от космодрома,
                   Не эта ледяная синева,
                   А снится нам трава, трава у дома,
                   Зелёная, зелёная трава...
   Не знала я, что такое рок, от какого он космодрома, и почему. Но предчувствовала: это добрый знак, и наше путешествие удастся - скорый поезд домчит. И погода будет, и природа.
   Завораживал голос длинноволосого солиста - электронный, как у космического пришельца или робота с мягким характером. Но когда их всех показали по телевизору в передаче "Песня года", я обомлела ещё больше: в руках длинноволосого певца была невероятная двухэтажная гитара с двумя грифами. При этом играл он почему-то только на одной, верхней.
   А нижняя половина, в сочетании с густым белым дымом, который в самом начале песни красиво повалил на сцену, создавала атмосферу - таинственную и загадочную.
Братья по разуму, прыжок в будущее, через тернии к звёздам...
   При этом все члены музыкального коллектива выглядели как типичные земляне того времени и той страны - при галстуках и в строгих костюмах.
   Как же они мне нравились! При том, что я не понимала добрую половину текста. А некоторые строчки и сейчас не понимаю:
                 И как в часы затмения, и как в часы затмения,
                 Ждём света и земные видим сны.
   Какие такие часы затмения? Это отдых космонавта так называется? Какого света он ждёт во время сна? Лампочка в ракете что ли перегорела?
   Но я готова была наслаждаться без конца. Я слышала музыку миров, льющуюся из синтезатора и гитары-монстра. Свой вариант, разумеется:
                  В какой-то дымке маковой Земля в иллюминаторе,
                  Вечерняя и ранняя заря...
   Согласитесь, что маковая дымка куда загадочнее банальной матовой. По крайней мере, не возникает сомнений, какая именно трава у дома снилась космическим певцам, романтикам неизбитых орбит. И куда они летали.
   Но это я потом уже стала смеяться над своим детским слухом. А тогда слушала серьёзно и сосредоточенно.
   Тема космоса была в то время очень популярна. Дети мечтали найти в подвале заброшенного дома машину времени, а взрослые - сфотографировать зависший над дачным участком НЛО и отправить снимок в газету, ведущему рубрики "Очевидное-невероятное".
   Каждый уважающий себя школьный хор пел на отчётном концерте:
                  Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
                  Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь...
   И менее любимое:
                  Хоть глазочком заглянуть бы,
                  Заглянуть в грядущий век...
   Заглянули. Ничего особенного. Никому в голову сейчас не придёт воспевать солнечное затмение или пролетающую мимо комету. А в моём детстве это было обычное дело.
   В 1986 году прошёл слух, что к нам приближается комета Галлея, в очередной раз через сколько-то десятков лет. Не понимаю, какая была от этого польза жителям Земли, но говорили много. И чуткие поэты-песенники на событие откликнулись живо. Валерий Леонтьев, уже не в костюме с галстуком, а в чём-то своём, странном, пел:
                     Много в любви ошибок,
                     Это от звёздных кризов,
                     Вспышки моих улыбок,
                     Взрывы твоих капризов.
                     Мы у судьбы во власти,
                     Но в этот час рассвета
                     Недостаёт для счастья
                     Нам лишь одной кометы.
Людям только кометы для полного счастья не хватало, понимаете?
   Песня промелькнула одним днём и благополучно забылась. А были ведь и шедевры - космического масштаба. Созданные не песенниками, а просто поэтами:
                     Не изменится этот порядок вещей,
                     И настигнет меня, и припомнится мне:
                     Притяженье Земли, притяженье друзей,
                     Притяженье любимой в далёком окне.
   Или прекрасная величественная песня из скучнейшего фильма "Отроки во Вселенной":
                     Я возьму память земных вёрст,
                     Буду плыть в спелом густом льне.
                     Там вдали, там возле синих звёзд
                     Солнце Земли будет светить мне...
   Но в то время я не могла ещё по достоинству оценить поэзию Роберта Рождественского, от космической темы была не в восторге. Когда родители возили нас на ВДНХ в павильон, где был представлен настоящий скафандр, умирала от скуки и мечтала о мороженом.
   И только траву у дома слушала снова и снова. Потому что возле моего дома тоже была трава. Космос травы. Зелёной, зелёной. Родной, как Земля в иллюминаторе.
   Уже в 6 лет мы знали твёрдо, что подорожник врачует раны. Никто бы и не подумал из-за сбитой коленки бежать домой - промывать и дезинфицировать.
   Мы знали, что осокой можно порезаться до крови, крапиву лучше обходить стороной, а в хоботках тёмно-лиловой медуницы прячется сладкий сок.
   Мы спрашивали друг у друга: "Петушок или курица?" И с силой дёргали вверх метёлку, названия которой никто не знал.
И почти всегда получалась курица.
   А когда гадали на ромашке и выходило "плюнет" или "к чёрту пошлёт", перегадывали до тех пор, пока не выпадало нужное.
   Мы украшали себя толстыми прохладными венками из одуванчиков. С криком "Медаль!" бросали друг в друга репьи.
Растирали в ладонях полынь, которая ростом была выше нас, и дышали горьким.
   Это была планета, на которой всегда пахло травой и зноем. Оттуда улетали на небо к своим детям перепуганные божьи коровки, там без конца стрекотали кузнечики, и нежные зелёные гусеницы изгибались ещё не ведомой нам синусоидой.
   Мы ложились навзничь и смотрели, как медленно, в дымке матовой, парит над нами бесконечное лето. Мы плыли в спелом и густом. Мы чувствовали притяжение изо всех сил. И всё вокруг говорило о том, что мы -  земляне. А впереди у нас сплошное прекрасное далёко.