Трамвайное

   На метро просто так, без надобности, ни за что не поеду. На троллейбусе тоже. На автобусе - тем более. А вот на трамвае - с большим удовольствием. Куда? Неважно. Единственный вид городского транспорта, из которого не хочется поскорее выйти. Сам ниоткуда, и везёт в никуда.
                                 Мчался он бурей тёмной, крылатой,
                                 Он заблудился в бездне времен…
   Однажды, в своих бесконечных блужданиях по летнему городу, мы набрели на трамвайную остановку. Вообще-то это была погоня. Игорян назначил меня крокодилом Геной, а себя Чебурашкой. Вместе мы преследовали зловредную Шапокляк, которая, как и положено, ловко уворачивалась, обводила вокруг пальца и всё время отодвигалась, как линия горизонта.
   Игорян гнался за старушкой-хулиганкой очень азартно, и когда мимо нас прозвенел трамвай, закричал: "Вон она! Вон, я вижу! Она уезжает! Скорее!"
И мы ринулись.
    Трамваи в нашем городе все разные. Может мягко подъехать новый, современный. С горящим во лбу номером и буквами маршрута. С тонированными стёклами и удобными сидениями. Весь бежевый, но не очень романтичный.
   Может прискрежетать старый трамвай. Этот будет греметь и лязгать по полной программе. И есть в том своя прелесть, особенно если едешь по какой-нибудь старой улице.
Полная бездна времён. Такой может запросто заблудиться и завезти.
                                 Поздно. Уж мы обогнули стену,
                                 Мы проскочили сквозь рощу пальм,
                                 Через Неву, через Нил и Сену
                                 Мы прогремели по трем мостам...
   Наш трамвай оказался суперстар. Будто бы только что со свалки металлолома. Чтобы преследовать старуху Шапокляк звучно и неистово. И номер маршрута самый подходящий - 13. Но разве ребёнку скажешь: "Давай подождём другого, бежевого и нового?" Ребёнку всё равно на чём ехать, ведь он охвачен азартом погони.
   Не без опаски я вскарабкалась по крутым ступеням. "Мама, сюда!" - Игорян безошибочно опознал полустёртую табличку, на которой с трудом угадывалось схематичное изображение человека большого с малым человеком на коленях.
   Мы сели, точно по схеме, на продавленное место для пассажиров с детьми и понеслись со страшным лязгом и грохотом. Дверца, отделяющая кабину вагоновожатого, ходила ходуном.
   Прямо перед нами, в уголке, небрежно стоял бумажный мешок с песком. И я поняла, что в нашем трамвае, вероятно, нет огнетушителя. В случае чего будем забрасывать всем вагоном.
   А какие в трамвае днём пассажиры, сами знаете. Несколько женщин преклонного возраста да Гена с Чебурашкой.
   Когда зашли на крутой вираж возле Оперного театра, вагон затрясся, завибрировал и заскрежетал с удвоенной силой. Игорян, до этого эмоционально комментирующий пейзажи за окном, вдруг вспомнил о главном и прокричал изо всех сил: "Гена! Гена! Смотри, вон она! Вон, я вижу, промелькнула!"
   Думаю, что мы дали нашим попутчикам неплохую пищу для размышлений. Как минимум, они должны были задуматься, почему мальчик едет с Геной, внешне ничем не напоминающим ни мужчину, ни крокодила (честное слово, я совсем не похожа ни на того, ни на другого!).
   Но уже давно прошли те времена, когда я стала бы смущаться и шипеть: "Давай не так громко."
Промелькнула так промелькнула. Гена так Гена. Какая разница?
   И мы как ни в чём не бывало вышли на остановке, которую сами себе назначили. Лязгающий раритет покатил дальше. А мы помчались куда-то. По заросшим таинственным тропинкам, по отцветшим одуванчикам - за хвостом крысы Лариски, за чёрной шляпкой, похожей на блин.
Поймали, наконец.
"Ну и что мы теперь будем с ней делать?" - устало спросила я (то есть Гена).
"А теперь нужно накормить Шапокляк волшебным мороженым. - сказал мой сын ( он же Чебурашка). - Она тогда сразу станет доброй."
   И мы пошли покупать волшебное мороженое.