Ну и фрукт!

  Когда стало окончательно ясно, что наступило лето, в городе на каждом углу, как чудесное растение из книги про Урфина Джюса и его солдат, выросли палатки, торгующие живительным порошком. То есть витаминами. Проще говоря, фруктами. Они должны вернуть лёгкость одеревеневшим за зиму телам, гибкость суставам, ясность уму. А если кому-то не жалко клубники, то можно сделать заодно и маску для цвета лица. "Это вы меня в краску вогнали!" - говорить мужчинам. Вдруг не испугаются.
   Мужчины-то, может, и не испугаются. Да только я боюсь прикладывать клубнику из палаток к своему единственному, раз и навсегда данному мне лицу. А вдруг не в ту сторону преобразит? Потому что клубника должна пахнуть клубникой, это во-первых. А во-вторых, бог их знает что они туда плеснули. Вы можете сказать - что им придёт в голову? Вот именно, всё что угодно.
   Удивительно, как мало понадобилось времени человечеству, чтобы окончательно и бесповоротно разучиться делать фрукты.
   Тому, что продают в палатках на каждом углу, прямо так и хочется сказать, глядя в глаза, если бы они были: ну ты и фрукт! А смотреть в глаза продавцу бесполезно. Не он это выращивал на продажу, опрыскивал и обрабатывал смертоносным, снимал с дерева до срока, грубо грузил в ящики и контейнеры. Не он придумывал цену, которой явно не помешала бы прививка от бешенства.
Продавец ни в чём не виноват. Он только предлагает и говорит, что это хорошо.
   Кто-нибудь может объяснить, куда подевались все настоящие фрукты? Куда делось солнце, земля и вода? Куда делись человеческие руки, которым не всё равно, что у них получилось?
"Старик сажал яблони. Ему сказали: «Зачем тебе эти яблони?
Долго ждать с этих яблонь плода, и ты не съешь с них яблочка».
Старик сказал! «Я не съем, другие съедят, мне спасибо скажут».
Не скажут. И сами есть не будут. Натрут воском и повезут продавать поскорее.
                     В ясный полдень, на исходе лета,
                     Шёл старик дорогой полевой;
                     Вырыл вишню молодую где-то
                     И, довольный, нёс её домой.

                     Он глядел весёлыми глазами
                     На поля, на дальнюю межу
                     И подумал: «Дай-ка я на память
                     У дороги вишню посажу.

                     Пусть растёт большая-пребольшая,
                     Пусть идет и вширь и в высоту
                     И, дорогу нашу украшая,
                     Каждый год купается в цвету.

                     Путники в тени её прилягут,
                     Отдохнут в прохладе, в тишине,
                     И, отведав сочных, спелых ягод,
                     Может статься, вспомнят обо мне.

                     А не вспомнят — экая досада, —
                     Я об этом вовсе не тужу:
                     Не хотят — не вспоминай, не надо, —
                     Все равно я вишню посажу! »
   Не вспомнят. И не успеют те ягоды стать сочными и спелыми. Это раньше был путник, а теперь турист. Сезон открылся, бей без промаха. Да будет дичь!
   А светлые старики с седыми бородами и лучистыми глазами будут молча смотреть на осквернённые яблони, на ободранные вишни и снова думать про людей.
   Всё, что продаётся в живительных палатках на углу, делится на две категории: невкусное и несъедобное. При этом несъедобное стоит гораздо дороже невкусного.
   Я смотрю на черешню, которая стоит 500 рублей, и мне становится обидно за июнь, за лето вообще. Пятьсот. Но большая. Та вчера по 400 была мельче. Но тоже незрелая. Невооружённым глазом видно, что незрелая. Неужели правда кто-то покупает? Большую за 500 и за 400 помельче.
   Подсознание твердит: "Это вкусно, помнишь? И время сейчас - самое черешневое, недолгое." А глаза не верят. И вот так всегда.
   Подруга моего детства Инка Павлюк проводила все летние каникулы у молдавско-украинских бабушек (бывало, что и училась там всю первую четверть). Она рассказывала, как взрослые подсаживали детей прямо на дерево - вишню, черешню или шелковицу. Дети проводили время очень весело и с пользой для здоровья.
   И теперь я думаю: каково тем, кто с раннего детства знает настоящий вкус, смотреть на эти крупные по 500 и помельче за 400 и 350?
   Жалкие абрикосы, пропитанные не солнцем, а явно какой-то дрянью. Нектарины и сливы, которые своей твёрдостью могут соперничать с головой дуболома. Ущербные яблоки, от которых в ужасе бежал бы любой червяк. Груши, которые гниют на лету. Сухие апельсины. И гордо зеленеющий, непонятно из какой теплицы пришедший виноград.
А бананы я и так никогда не любила.
   Вот и все, если можно так выразиться, фрукты. Вот такие, с позволения сказать, плоды. В палатках на каждом углу. Чтобы тело после долгой зимы снова почувствовало вкус к жизни. А если вдруг лицо перекосит влево от неимоверной кислоты, вспомните строчки М. Ю. Лермонтова:
                       Так тощий плод, до времени созрелый,
                       Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
                       Висит между цветов, пришлец осиротелый,
                       И час их красоты - его паденья час!
Среди цветов, понимаете? Поэтому тощий плод можно бросить без сожаления. И с чистой совестью перейти на цветы.