Баня

 

   Если вы до сих пор ничего не знали о бане и никогда не были там, очень советую для начала посмотреть сцену из культового фильма моего детства "Гардемарины, вперёд!" Воистину чудесен диалог француза де Брильи и девицы Анастасии Ягужинской.
 - А бани?
 - Что бани?
 - Разве может цивилизованный человек понять, что это такое? Рубленый дом, из которого валит дым. И в этом угаре русские занимаются развратом, вакханалией.
 - Ой, Серёжа, ты говоришь чушь. В банях моются.
 - Три раза в неделю?! Не смеши меня. И говорят, что тех, кто не соблюдает в бане обычаев, порют розгами. Розги мочат в кипятке. Да-да-да.
 - Да? В рассоле, может быть?
 - Что это - рассол?
Очень, очень советую посмотреть этот эпизод. А потом всё-таки в баню сходить.
   В настоящую, конечно. Именно такую, как в фильме. В которой до бессознательного состояния упарили бедного француза.
   Рубленый дом, вот именно. Можно и на даче, но в деревне - лучше. Дым будет валить вечером из трубы, во всех дворах одновременно. Три-не три раза в неделю, но в субботу обязательно. Такой флешмоб выходного дня.
   Днём баня - таинственное сумрачное помещение с одним подслеповатым окошком. Сырое и прохладное. Тихое и печальное. Где-то в самом дальнем углу посверкивает глазами, таится от людей существо, которое зовут банник. Не то чтобы очень злой, но всё равно - нечисть.
Как в потусторонний мир попадаешь. Для полной картины не хватает только лежащей на полкЕ Бабы Яги, у которой нос в потолок врос.
Тихо всё, молчат тазы и мочалки. Спит баня.
   Но появится к вечеру весёлый хозяин с охапкой берёзовых поленьев, сухих даже на вид. Уложит их в печное нутро, подожжёт от куска бересты. И возьмутся дрова, и загудит, и завоет в трубе. И в ту же минуту сгинет банник, и растает призрак бабы Яги. Настаёт время человека.
   Человек придёт в войлочном головном уборе. Какой-нибудь специальной для этого дела ушанке, панаме или треуголке, на которой написано: "В бане генералов нет" (подарили на день рождения).
   Не то чтобы мыться придёт. Обновляться придёт, перезагружаться. И если сидит в его душе сейчас хоть какой-нибудь бес, так он будет изгнан немедленно. Розгами, которых так опасался де Брильи. Берёзовые, они уже мокнут в кипятке, как и было предсказано. Человек придёт избавляться от грязи.
   Новое, лёгкое тело. Новая, хорошо выделанная (и сносу ей не будет) кожа! Мир в душе.
Один из самых прекрасных рассказов В. М. Шукшина "Алёша Бесконвойный" как будто о бане. А на самом деле - о космосе.
"…И пошла тут жизнь — вполне конкретная, но и вполне тоже необъяснимая — до краев дорогая и родная. Пошел Алеша двигать тазы, ведра… — стал налаживать маленький Ташкент. Всякое вредное напряжение совсем отпустило Алешу, мелкие мысли покинули голову, вселилась в душу некая цельность, крупность, ясность — жизнь стала понятной. То есть она была рядом, за окошечком бани, но Алеша стал недосягаем для нее, для ее суетни и злости, он стал большой и снисходительный. И любил Алеша — от полноты и покоя — попеть пока, пока еще не наладился париться. Наливал в тазик воду, слушал небесно-чистый звук струи и незаметно для себя пел негромко".
   И потом, когда новый человек выйдет в мир, когда снова родится в субботу, мир встретит его прохладой, даже если на дворе жаркий июль. Всё так, человече. Но ты привыкнешь.
Да здравствует рубленый дом, из которого валит дым!
   Но вот баня общественная - тягостный сон моего детства. Неминуемо случавшийся в те дни, когда в кране нет горячей воды. Нет, и всё. И не спрашивайте, почему. Было так.
Вот тогда уже никак не избежать кирпичного здания, красного снаружи, гулкого внутри.    Отрывной билетик в кассе - 15 копеек. Очередь налево - девочки, направо - мальчики. Тут наше семейство делится на две равные части.
   Потом терпеливо ждём некоторое время. И вот уже мы в зале, где кабинки для одежды, а сверху стоят тазы. Отсюда открывается прямая дорога к чистоте. Женщина в белом халате на входе забирает у нас билетики и накалывает их на огромный металлический штырь с деревянной подставкой.
   Гулко, жарко, отовсюду гремит, шипит, стучит струёй о дно. Твёрдые каменные сиденья. Хорошо, что у меня есть детский шампунь в мягком продолговатом красном флаконе. А некоторым девочкам их мамы натирают твёрдую голову прямо твёрдым туалетным мылом. Это очень едко, я знаю.
   В углу большого зала - дверь в неимоверную комнату под названием "парная". Туда заходят самые отважные. Я не могу, мне хватает и огромного зала.
   Скорей, скорей отсюда! С волосами, закрученными узлом на лбу. Только осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрой кафельной плитке.
   Ужасно хочется пить. Вон раковина, а на ней - зелёная кружка. Какая там холодная и вкусная, должно быть, вода! Но мама запретила мне прикасаться к этой кружке.
Мама встаёт ещё зачем-то на белые весы. Тягомотина. Когда уже домой?
"Сорок два кило!" - объявляет тем временем служительница.
"Ого! - думаю я. - Много-то как. Взрослые такие тяжёлые."
"Да вы что?" - говорит обескураженная результатом мама.
   Смотрительница снова двигает свои грузики и объявляет новый результат - шестьдесят два. Почему-то эта чудовищная цифра нравится маме гораздо больше.
   Через несколько минут мы на свободе. Маленькое окошко "Чай с коньяком" - для папы. Большое "Соки-воды" - для всех нас. Я пью свой мандариновый, брат - томатный.
   А потом мы не спеша идём домой. Уже стемнело, и все окна домов разноцветные, как монпансье.
   Очень уютно жить в таком мире. Сейчас мы придём и откроем банку холодного яблочного компота. И неделю можно считать завершённой.
   Странно, откуда такая тишина после грохота чужих оцинкованных тазов?
Может быть, прав француз де Брильи, и мы, сами того не ведая, соблюдаем в бане какие-то обычаи? Общественной или настоящей - всё равно. От них и покой этот. И душа лёгкая. И новое, новое тело.

 

Рисунок Насти Бахчиной из книги "Архангельские сказки"