Пришла домой, открыла, подозревая чудеса (сказки-то волшебные!). Чем плохо "Гензеля и Гретель" в памяти освежить? А то одна суета кругом, хочется порой сбежать хоть ненадолго в прекрасный, блистающий мир...
"И вот под вечер, лёжа в постели, стал он раздумывать, и всё одолевали его разные мысли и заботы; повздыхал он и говорит жене:
- Что же теперь будет с нами? Как нам прокормить бедных детей, нам-то ведь и самим есть нечего!
- А знаешь что, - отвечала жена, - давай-ка пораньше утром, только начнёт светать, заведём детей в лес, в самую глухую чащу; разведём им костёр, дадим каждому по куску хлеба, а сами уйдём на работу и оставим их одних. Дороги домой они не найдут, вот мы от них и избавимся."
Так, ладно, это неудачная попытка. В книге ещё так много чудесных сказок. Например, "Двенадцать братьев" - отличное название.
" Вот и говорит раз король своей жене:
- Если тринадцатый ребёнок, которого ты родишь, будет девочкой, то двенадцать мальчиков надо будет убить, чтобы у неё и богатства было больше и чтобы ей одной досталось всё королевство.
И велел король сделать двенадцать гробов, наложить в них стружек, и лежало в каждом по маленькой подушечке; эти гробы были поставлены в потайной комнате, а ключ от неё он отдал королеве и велел ей никому о том не рассказывать."
Приберу-ка я, пожалуй, тоже сказки братьев Гримм куда-нибудь подальше до поры до времени. А то дети сейчас развитые не по годам - не только слушают, вопросы задают. Близко к тексту пересказывают.
Будем считать, что это тяжёлое наследие тёмных веков. Тогда и не такое случалось. Раз плюнуть было человека в стену замуровать, поджарить на костре, в испанский сапожок обуть и наблюдать.
Но вот "Приключения барона Мюнхаузена", пересказанные другом детей и зверей Корнеем Ивановичем Чуковским, я же сама читала и перечитывала с удовольствием, когда училась в начальной школе! А потом что-то случилось с моими глазами:
"Передняя часть от ужаса и боли продолжала скакать вперёд.
Волк въедался в мою лошадь всё глубже и глубже. Когда я пришёл в себя, я схватил кнут и, не теряя ни минуты, стал хлестать ненасытного зверя.
Он завыл и рванулся вперёд.
Передняя часть волка, ещё не съеденная волком, выпала из упряжки в снег, и волк оказался на её месте - в оглоблях и в конской сбруе!"
Или вот такая история:
"Не медля ни минуты, я вынул пулю из ружейного ствола и, зарядив ружьё длинной сапожной иглой, выстрелили в эту лисицу. Так как она стояла под деревом, игла крепко пригвоздила её хвост к самому стволу.
Я не спеша подошёл к лисице и начал хлестать её плёткой.
Она так ошалела от боли, что - поверите ли? - выскочила из своей шкуры и убежала от меня нагишом. А шкура досталась мне целая, не испорченная ни пулей, ни дробью."
И такая, в высшей степени правдивая:
"Кабан с разбегу налетел на дуб, и его клыки так глубоко вонзились в ствол дерева, что он не мог вытащить их оттуда.
- Ага, попался, голубчик! - сказал я, выходя из-за дуба. - Погоди! Теперь ты от меня не уйдёшь!
И, взяв камень, я стал ещё глубже вколачивать в дерево острые клыки, чтобы кабан не мог освободиться, а затем связал его крепкой верёвкой и, взвалив на телегу, с торжеством повёз к себе домой."
И самое запоминающееся:
"Ни минуты не медля, я засунул кулак волку в пасть и, чтобы он не откусил мне руку, всовывал её всё глубже и глубже. Волк свирепо глядел на меня. Но я знал, что, если я выдерну руку, он разорвёт меня на мелкие части, и поэтому бесстрашно всовывал её дальше и дальше. И вдруг мне пришла в голову великолепная мысль: я захватил его внутренности, крепко рванул и вывернул его, как рукавицу, наизнанку!"
А в детстве я только поражалась находчивости правдивого барона. Верила написанному, потому что с литературной точки зрения текст прекрасный, и Чуковский - блестящий переводчик.
Сказки же Корнея Ивановича я по-настоящему оценила, когда мой сын заставлял без конца читать "Мойдодыра", "Федорино горе" и "Муху-Цокотуху". У меня голова шла кругом от ликующих насекомых, летающих одеял, свободолюбивой посуды и маленьких бесстрашных мальчиков, но я приняла этот ясный, звучный мир со всеми его тараканами и Тараканищами. Я научилась глотать не морщась горькие пилюли: "Покорилися звери усатому. (Чтоб ему провалиться, проклятому!)" и "А тебя, кровожадную гадину, я сейчас изрублю, как говядину!"
Это мир, в котором есть герой. Это мир, который приглашает в герои. Он обещает, что в конце обязательно будет солнце. И дети, которые настроены только на счастливый финал, которые мыслят игрой, не пугаются вывернутого наизнанку волка. Это сказка, кукольный театр, путаница, натуральный шиворот-навыворот. Что для взрослого - ужас, для ребёнка - понарошку.
Сказки Чуковского к тому же ещё и великолепные скороговорки. Неудивительно, что часто начинают именно с них:
И сейчас же щётки, щётки
Затрещали, как трещотки,
И давай меня тереть,
Приговаривать:
"Моем, моем трубочиста
Чисто, чисто, чисто, чисто!
Будет, будет трубочист
Чист, чист, чист, чист!"
Взрослые - дикцию тренируют. Дети - разговаривать учатся."И всем по порядку даёт шоколадку, и ставит и ставит им градусники". Спасибо, доктор!
Но читать ребёнку вслух охотничьи рассказы Мюнхаузена смелости всё же не хватает. Пусть постоят пока рядом со сказками братьев Гримм. Подрастёт - сам прочитает. Надеюсь, что никакой крокодил не проглотит это солнце.
Рисунок Мая МитуричаБудем считать, что это тяжёлое наследие тёмных веков. Тогда и не такое случалось. Раз плюнуть было человека в стену замуровать, поджарить на костре, в испанский сапожок обуть и наблюдать.
Но вот "Приключения барона Мюнхаузена", пересказанные другом детей и зверей Корнеем Ивановичем Чуковским, я же сама читала и перечитывала с удовольствием, когда училась в начальной школе! А потом что-то случилось с моими глазами:
"Передняя часть от ужаса и боли продолжала скакать вперёд.
Волк въедался в мою лошадь всё глубже и глубже. Когда я пришёл в себя, я схватил кнут и, не теряя ни минуты, стал хлестать ненасытного зверя.
Он завыл и рванулся вперёд.
Передняя часть волка, ещё не съеденная волком, выпала из упряжки в снег, и волк оказался на её месте - в оглоблях и в конской сбруе!"
Или вот такая история:
"Не медля ни минуты, я вынул пулю из ружейного ствола и, зарядив ружьё длинной сапожной иглой, выстрелили в эту лисицу. Так как она стояла под деревом, игла крепко пригвоздила её хвост к самому стволу.
Я не спеша подошёл к лисице и начал хлестать её плёткой.
Она так ошалела от боли, что - поверите ли? - выскочила из своей шкуры и убежала от меня нагишом. А шкура досталась мне целая, не испорченная ни пулей, ни дробью."
И такая, в высшей степени правдивая:
"Кабан с разбегу налетел на дуб, и его клыки так глубоко вонзились в ствол дерева, что он не мог вытащить их оттуда.
- Ага, попался, голубчик! - сказал я, выходя из-за дуба. - Погоди! Теперь ты от меня не уйдёшь!
И, взяв камень, я стал ещё глубже вколачивать в дерево острые клыки, чтобы кабан не мог освободиться, а затем связал его крепкой верёвкой и, взвалив на телегу, с торжеством повёз к себе домой."
И самое запоминающееся:
"Ни минуты не медля, я засунул кулак волку в пасть и, чтобы он не откусил мне руку, всовывал её всё глубже и глубже. Волк свирепо глядел на меня. Но я знал, что, если я выдерну руку, он разорвёт меня на мелкие части, и поэтому бесстрашно всовывал её дальше и дальше. И вдруг мне пришла в голову великолепная мысль: я захватил его внутренности, крепко рванул и вывернул его, как рукавицу, наизнанку!"
А в детстве я только поражалась находчивости правдивого барона. Верила написанному, потому что с литературной точки зрения текст прекрасный, и Чуковский - блестящий переводчик.
Сказки же Корнея Ивановича я по-настоящему оценила, когда мой сын заставлял без конца читать "Мойдодыра", "Федорино горе" и "Муху-Цокотуху". У меня голова шла кругом от ликующих насекомых, летающих одеял, свободолюбивой посуды и маленьких бесстрашных мальчиков, но я приняла этот ясный, звучный мир со всеми его тараканами и Тараканищами. Я научилась глотать не морщась горькие пилюли: "Покорилися звери усатому. (Чтоб ему провалиться, проклятому!)" и "А тебя, кровожадную гадину, я сейчас изрублю, как говядину!"
Это мир, в котором есть герой. Это мир, который приглашает в герои. Он обещает, что в конце обязательно будет солнце. И дети, которые настроены только на счастливый финал, которые мыслят игрой, не пугаются вывернутого наизнанку волка. Это сказка, кукольный театр, путаница, натуральный шиворот-навыворот. Что для взрослого - ужас, для ребёнка - понарошку.
Сказки Чуковского к тому же ещё и великолепные скороговорки. Неудивительно, что часто начинают именно с них:
И сейчас же щётки, щётки
Затрещали, как трещотки,
И давай меня тереть,
Приговаривать:
"Моем, моем трубочиста
Чисто, чисто, чисто, чисто!
Будет, будет трубочист
Чист, чист, чист, чист!"
Взрослые - дикцию тренируют. Дети - разговаривать учатся."И всем по порядку даёт шоколадку, и ставит и ставит им градусники". Спасибо, доктор!
Но читать ребёнку вслух охотничьи рассказы Мюнхаузена смелости всё же не хватает. Пусть постоят пока рядом со сказками братьев Гримм. Подрастёт - сам прочитает. Надеюсь, что никакой крокодил не проглотит это солнце.
Есть еще, оказывается, у Чуковского военная сказка "Одолеем Бармалея".
ОтветитьУдалитьБратья Гримм отдыхают...
Но взмахнул он что есть силы
Острой саблей раз и два,
И от бешеной гориллы
Отлетела голова.
И, как бомба, над болотом
Полетела к бегемотам,
Изувечила хорьков,
Искалечила волков,
И в канаву угодила,
Где убила крокодила
И удава контузила лютого.
Не знала про такую сказку! Корней Иванович не подвёл. Особенно удался образ контуженного удава. Можно хоть сейчас боевик снимать. Я знаю ещё один малоизвестный текст Чуковского, называется "Айболит и воробей":
ОтветитьУдалитьЗлая-злая, нехорошая змея
Молодого укусила воробья.
Захотел он улететь, да не мог
И заплакал, и упал на песок.
(Больно воробышку, больно!)
Но всё закончилось хорошо (естественно!)