Когда мы с родителями в июне 1980 года приехали к деду с бабушкой в город Красный Холм (а путь наш лежал прямиком через Москву), оказалось, что бабушка подготовилась к приёму гостей основательно. Кроме грядок с крупной ранней клубникой, фирменного слоёного пирога и пирожных безе, нас ждали носки и рукавицы всех четырёх размеров, связанные из кроличьего пуха. А ещё большие, тоже пуховые, косынки.
Потому что, говорила бабушка, вот-вот начнётся Олимпиада. Непонятно, чем может закончиться эта затея партии и правительства. Москву вовсе могут закрыть на неопределённое время. А поскольку никаких объездных путей нет, домой мы не попадём. Придётся зимовать здесь. Так неспокойно сейчас в той Москве, пусть всё уляжется, устаканится, приговаривала бабушка, и снова чесала пух с белого кролика, держа его за уши. Кролик висел безвольно, в его красных глазах застыли ужас и тоска. Я гладила зверюшку и утешала его, как могла: "Не бойся, не бойся. Не страшно."
Мне очень хотелось остаться зимовать в Красном Холму, чтобы на целый год (вечность!) избавиться от детского сада. Пусть перекроют все дороги на Москву. Но родители никак не хотели бросить свою работу,свою квартиру и дачу. К тому же мой брат осенью должен был пойти в первый класс. Поэтому решили прорываться несмотря ни на что. Короткими перебежками - от Савёловского вокзала к Ярославскому, открыв всему миру свои честные лица, держа наготове железнодорожный билет на поезд "Москва-Новосибирск". Мы проездом, проездом, не волнуйтесь. Соревнуйтесь спокойно дальше.
Мы не разделяли бабушкиной тревоги. Наоборот, я со своими семилетними братьями - родным и двоюродным - радостно бегала по всему дому спортивным шагом. Игра называлась "Открытие Олимпиады". Правда, мне по малолетству так и не доверили пробежать во главе процессии с камышом, который символизировал Олимпийский огонь. Но всё равно я была в основном составе сборной. Радио пело:
Всем, кто в пути, всем, кто в пути,
Свет зелёный дан.
Солнце свети, солнце свети,
Людям разных стран!
Олимпиада будет что надо!
Олимпиада будет что надо!
Только мне не нравилась эта песня. Мне нравилась другая:
Птица счастья завтрашнего дня
Прилетела, крыльями звеня.
Выбери меня, выбери меня,
Птица счастья завтрашнего дня.
Птица счастья явно выбрала нас. Стояло бесконечное лето. Родители были молоды, дед с бабушкой бессмертны, а мы - чемпионы.
Олимпиаду показывали по телевизору каждый вечер, и, конечно, взрослые следили за событиями. Я же помню только один эпизод: на кольцах висит гимнаст и держит перед собой абсолютно прямые ноги. Потом я узнала, что это Николай Андрианов - бывший отпетый, хулиган, двоечник, уличный мальчишка и курильщик, которого тоже однажды выбрала звенящая крыльями птица.
А ещё Николай Андрианов умел дать на неинтересный вопрос живой ответ. "Ощущаете ли вы тяжесть от той ответственности, которая возложена на вас?" " Тяжесть настолько огромная! Вы заметили, наверное, что все спортсмены немного сутулые."
С Москвой в то лето ничего страшного не случилось, бабушка волновалась напрасно. Мы вполне благополучно вернулись домой, уложив в чемодан кроличьи носки и рукавицы всех размеров. Но оказалось, что Олимпиада не закончилась, а продолжается в стихах и сердцах. Печальную песню "До свиданья, наш ласковый Миша" обязательно включали во все более-менее значимые концерты. Снова и снова прокручивали кадры с плачущими на трибунах гостями столицы.
Мы разучивали песню про Мишу на музыкальных занятиях в саду, а форма для гимнастики у нас была такая: носки коричневые, шорты коралловые, майка голубая с олимпийским талисманом на груди. Победителям весёлых стартов вручали медаль из золотого картона, на которой красовался всё тот же мишка (у меня была такая, потом потерялась, и жалко до сих пор).
Фигурка олимпийского мишки висела на стене у нас дома. Её было очень удобно обводить ручкой или карандашом, даже когти получались. И долго ещё я рисовала медведей именно так: грудь колесом, улыбка подковой, пять разноцветных колец на пузе.
Та ещё была Олимпиада. Я почти ничего не помню - только бабушкины варежки на всякий случай, тянущего носочки абсолютного чемпиона Николая Андрианова и грустно улыбающегося медведя, который вознёсся в вечернее московское небо. Но я знаю точно, как это бывает на самом деле.
Если Олимпиада - значит, снова метровой мне не дадут поджечь от камыша Олимпийский огонь. А птицы счастья - одна за другой - будут вылетать из радиоприёмника. Много, очень много птиц счастья...
Комментариев нет:
Отправить комментарий