Значки, которые теснятся на груди

Полный набор

   Однажды сентябрьским вечером я, новоиспечённая первоклассница, вышла, по своему обыкновению, погулять во двор. И какая-то незнакомая девочка, казавшаяся ужасно взрослой (класса из четвёртого, не меньше), когда я гордо поддержала разговор про школу, терпеливо разъяснила мне: "Ты ещё никто, понимаешь? Не пионер, не октябрёнок. Никто!"
Действительно. Что на это возразишь?
   Но вот приблизительно в начале ноября (мы даже с букварём не успели проститься как следует) нам торжественно прикололи на грудь по большой красной звёздочке, в центре которой виднелась жёлто-кудрявая детская голова. Кто был никем, стал всем.
   Были ещё звёздочки бордовые, пластмассовые, маленькие. Кудрявая детская фотография того же самого выглядывала из неё, как из трубы. Всем хотелось именно такую, другую.
Вообще, разнообразия хотелось. Поэтому некоторые несознательные мальчики стачивали со своих звёздочек красные лучи и золотую голову и гордились просто звездой. Их очень сильно за это ругали.
   Хотелось, хотелось разнообразия. Но школьное платье было безнадёжно коричневым, фартук - чёрным (в День прикалывания звезды - белым). Его было невозможно надеть, не запутавшись в лямках. Но сущим мучением были накладные манжеты и воротничок. Каждое воскресенье их приходилось отрывать, стирать и пришивать заново. Самой, конечно, никаких мам. Манжета из белого синтетического кружева неизменно была длиннее манжеты платья, и воротничок тоже был длиннее. Постепенно я догадалась, что пришивать их надо начиная с середины. И до сих пор считаю это открытие одним из высших достижений своего разума. А еженедельное пришивание воротничков - верхом терпения, упорства и трудолюбия.
   Через некоторое время мы всем классом, уже разбитым на звёздочки, были торжественно приняты в Общество охраны природы. На правую лямку прикололи значок с берёзкой, а на руки выдали красную книжечку, куда полагалось раз в год вклеивать "членские взносы". Так назывались бледно-розовые марки по 5 копеек.
   Что делать, однако, не объяснили. Но мы и сами догадывались: если подойдём к хулигану-шестикласснику, не любящему природу, и скажем строгим голосом: "Немедленно прекрати ломать ветку!", он скорее всего, не послушается. Скорее всего, нас придётся тоже охранять, заодно с природой.
   Поэтому мы просто носили значки на груди, а красные книжечки - в кармашке фартука. А гербарии как сушили летом, так и продолжали сушить.
   Очень скоро значок с берёзкой я потеряла. Но горевала недолго. Выдали новый (и всему классу, естественно, тоже). На этот раз круглый, с корабликом и надписью: "Юный осводовец". И опять не сказали, что делать. Но я снова догадалась, что если, сама не умеющая плавать, потяну за волосы тонущего, ничем хорошим это не закончится. Меня тоже придётся спасать.
   Поэтому просто носила значок. Без особой гордости, но ладно, пусть будет. Справа ведь тоже что-то должно красоваться.
   В конце третьего класса детский кудрявый анфас заменили на взрослый лысый профиль. А новая звезда горела оранжевым пламенем. Ничего особенного не произошло. Только теперь мы были не звёздочки, а звенья. И школа из начальной стала средней.
   Теперь один раз в неделю приходилось оставаться в школе на лишний урок, который назывался "классный час". Классная руководительница по очереди выстраивала звенья около доски и заставляла отвечать: что делаем?
   И у нашей звеньевой отскакивало от зубов: "Ходим к бабушке!" Да, правда, мы пришли один раз под личиной тимуровцев, по написанному на бумажке адресу, в чужой дом. И всем было неловко. Старушка угощала нас карамельками и клялась, что ничего ей не надо - ни в магазин, ни полы помыть. А когда вышли на улицу, звеньевая посмотрела мне в лицо и сказала проницательно: "Мы сюда больше не придём". Мы не смогли, и никто не проверил.
   Да, стало быть, ходим к бабушке. Макулатуры собрали столько-то. Будьте трижды благословенны мои родители, которые выписывали море газет и журналов! Мы с братом делили их поровну, и не нужно было нам, как некоторым, ходить к соседям и просить"ненужную бумагу". Повезло нам.
   Стенгазету выпускали мы с подругой Олей. Назывались редколлегией (судьба не допустила, не была я никогда председателем совета отряда). Мы рисовали плакат против грязных рук, что-нибудь на Восьмое марта и 23 февраля, гуаши не жалели. К Новому году - с удовольствием, на двух склеенных ватманских листах (безоговорочное первое место, между прочим, по школе).
   И всё равно мне не дали значок с надписью наискосок "За активную работу". У брата был такой (зависть!), хотя он не горнил, не барабанил, знамя не выносил, активистским задором не пылал. Может, это ему за место в математической олимпиаде? Или за разряд по шахматам? Тогда конечно, тогда я пас.
Активисты высшего разряда ездили в "Артек". Как правило, в марте или ноябре.
   В 5 или 6 классе нас приняли в Общество охраны памятников. Новый значок, новая книжка. И опять не сказали, что именно и как охранять. Большого чугунного Ильича разве? Так много их по стране, как-нибудь сами за себя постоят, без нас. Они прочно стояли - и за себя, и за того парня.
   А больше у меня не было никаких  значков. Третью ипостась ленинской головы - на фоне знамени - носить не пришлось. Комсомол умер, следом ушла партия, которая учила. Потом было официально признано, что Ленин, который завещал, всё-таки умер тоже. Охранять и спасать стало некого, платить взносы - некуда.
   Так мы опять стали никем. Но долго рассиживаться в этом приятном состоянии не пришлось. Нужно было определяться: кем быть?
   Значки с анфасом и профилем я храню, на память.И ещё один - большой, папин. Написано на нём: "Дружинник". Тогда на груди у всех что-нибудь да теснилось.